Собрание произведений в 2 томах. Том I (изд. 3-е) - Леонид Львович Аронзон
обязаны, мой друг,
Кто наградил нас, друг, такими снами?
в том случае, если мы не придумали их сами
но может быть себя мы наградили сами
Или себя мы наградили сами?
(152)
〈1〉
шуты красоты
пряха страха
прозрачная новобрачная
здания трепетания
Notre Dame создам
рабочий ночи
народ — урод
сны вольны
ревёт пешеход
табуны весны
Сияло сияло
〈2〉
побед нет
музей дней
взыск〈уй〉 поцелуй
все в колесе
страны — балаганы
пиво красиво
вежды надежды
мгла зла
чист лист
щель шмель
〈3〉
повсюду буду
гвоздика лика
сыта нищета
упрямые храмы
чуткими проститутками
столетий сети
блаженная вселенная
беспечность вечности
«свободу небосводу!»
отрава славы
〈4〉
струй приказание
сила лобзания
прозрачная новобрачная
лучи молчания
здания трепетаний
мечта слепоты
утёс слёз
здания страдания
убранства христианства
ловец сердец
иди впереди
миры снов
крика миг
бессилье пыли
тишина вышины
века тоски
до свиданья, страданья!
узоры гор
красота темноты ночной
ночное дерево и тяжесть листьев
гений сновидений
пряха страха
шуты красоты
ряды Христов
весна жены
совершенство блаженства
дробя себя
пройти пути
братья по проклятью
познание изгнания
борьба в гробу
задача плача
(155–157). 〈Из Бальмонта〉
〈1〉
Я с каждым могу говорить,
я не знаю, что такое презрение,
я не могу понять, как можно ненавидеть.
Заглянул в душу —
жемчужные тона картин венецианских:
терцины от полюса до полюса,
от полюса до полюса — слепец.
〈2〉
Неразлучные два трупа над болотом.
Над болотом — ведьма.
Хорошо ли тебе в пожаре, девица?
Сумерки.
Успокоение.
Вербы цветок.
〈3〉
Сумерки.
Успокоение.
Вербы цветок.
Нереида,
я больше не люблю её:
весёлый дождь
у ног твоих!
〈4〉
Камень скал — воля.
Воздушный храм новолуния.
Прерывистый шелест дождя.
Эхо рассвета — закат.
Нереида,
я больше не люблю её.
〈5〉
Чёрный и белый вечерний час.
Стихи мои.
Изгнанные в города молчания:
о Сапфо, хоть раз…
Маятник жизни — память:
тумммм
тумммм
тумммм
тумммм
(164)
Она удалялась в сторону неба.
Её становилось всё меньше и меньше.
Её становилось всё меньше и меньше.
Но когда и вовсе не стало,
она была всё так же [восхитительна].
Она была:
деводеревом
девооблаком
девоюношей
девоангелом
девоночью
девоутром.
Я сочинил песню из вот каких слов:
плоть, сад, плоды, великолепный, прекрасный, счастливый, синий, голубой, губы, Таити, я, лето, быть, гора, вершина, тихо, делать, юг, богоухать, они, лежать, стоять, ты, рядом и несколько предлогов.
Получилось так:
«В поцелуях неустанны[60]
твои губы молодые.
Твоя плоть богоуханна,
как сады и как плоды их.
Я стою перед тобою,
как лежал бы на вершине
той горы, где голубое
тихо делается синим.
Что счастливее, чем садом
быть в саду? И летом — летом?
Если даже просто рядом
всякий раз великолепно!»
Великорадостная великомученица
великомучимая великорадостница
великовеликая!
(169–174). 〈Запись бесед (первая редакция)〉
— 1 —
Чем не я этот мокрый сад под фонарём, брошенный кем-то возле чёрной ограды?
Мне ли забыть, что земля внутри неба? А небо — внутри нас?
И как излечиться от небезумия? Где путь из него?
И кто подползёт под черту, проведённую как приманка?
И кто не спрячется за самого себя, увидев ближнего своего?
Я, — ОТВЕЧАЕМ МЫ.
Ведь велико желание помешаться.
Запертый изнутри, в одиночку
возвожу себя в сан Господа, чтобы взять интервью у Бога.
Больно смотреть на жену: просто Офелия, когда она достаёт из прошлого века арфу, пытаясь исполнить то, чего не может быть.
Или вырыть дыру в небе.
На белые костры церквей садятся птицы, вырванные из ночи.
Или в двуречье одиночества и одиночества, закрыв ладонями глаза, нарушить сон сов
что эту тьму приняв за ночь
пугая мышь, метнутся прочь.
На лугу пасутся девочки, позвякивая нашейными звонками.
Где нищий пейзаж осени приподнят старым дождиком, там я ищу пленэр для смерти.
И ем озёрную воду, чтобы вкусить неба.
Свистнув реки по имени, я увожу их вместе с пейзажами.
И ем озёрную воду, чтобы вкусить неба.
Все мы подобны земле: червивы снаружи, но внутри нас чистый огонь и свет.
И как уберечь твою красоту от одиночества?
Они явились, смерды сами,
красивы белыми конями,
и пищей яростных слепней
стояли, спешившись с коней.
Я не успел озвучить мысль,
для битвы камень подымая,
как сотни камнем скрытых крыс
рванулись, воскресив Мамая.
