Сердце, фаршированное любовью - Макс Клавиус

Унизанная мудрой позолотой…

Цветы здесь наслаждаются свободой,

Их не сорвут нечаянно и вдруг…

Твоя улыбка — алый гроб открытый,

И мертвый поцелуй мой будет там.

Вокруг, бросая траур ядовитый,

Стоят глаза, подобные венкам.

Сырая вырыта уж в памяти могила,

Три долгих дня и завершится ритуал,

И встретившись потом и улыбнувшись мило,

Тихим надгробием мелькнет лица овал…

Там на неведомых танцполах или пати, автопати…

Сиреневый дурман — в кабинках туалета.

И Гоголевский Нос — под кайфом до рассвета…

Я к бару подхожу, как дядя мой к рыбалке,

Готовы на корню — коктейльные приманки…

И прыгают басы — боксеры как на ринге.

Бьют в уши и дразнят — животные инстинкты…

Я спиннингом подсёк — вертлявую Мальвинку…

И бьётся её торс… под RnB-пластинку…

Моя задача — ей, постельный, сделать мат.

Я двигаю коктейль — она пророчит пат.

15 минут тайм… Не схлопотал я штраф.

Срубил Ферзю преград… И пьём на брудершафт…

Здесь Конюховы все… Все на шарах парят.

Вокруг земли… смешки… неистово летят.

По компасу страстей все выверяют путь.

Когда найдёт Тот-Ту, подскочит нервно ртуть…

И мой прибор шкалит. Нажму твой кнопку-рот.

И автомат Любви — колёса повернёт…

Нас вытолкнет во двор, как пробку из вина –

Рука в руке… Накал… Такси, отель, весна…

Кате Кищук

Посвящается солистке группы "Серебро"

Катя, Катя Кищук!

На губах твоих звук –

Всех мелодий Шопена,

Всех катренов Верлена.

На полях твоих глаз

Конь пасётся Пегас –

Роет в сердце разбитом

Мне могилу копытом…

Катя, Катя Кищук!

Я в саду твоих рук –

Грозди спелых ногтей

Клонят ветки кистей…

Ты — картины Шагала,

Ты со мною летала

Там, где птицы Мечты

Видят мир с высоты…

Катя, Катя Кищук!

Это в дверь твою стук…

Телеграмма заочно –

"Жду всегда и бессрочно…"

Баллада о Форме и Сути

На выданье родные две сестры,

Одна — Красавица, вторая — замухрышка.

Одной наряды царственны, пестры –

Другой просты и серы, без излишка.

Одна Гармонией и Грацией полна,

Вышагивает поступью Богини.

Другая неуклюжа и тучна,

И даже не мечтает о бикини.

Одна не варит каш из Смысла

И не стирает Мелочей штаны,

А уж Итог по вёдрам, коромыслом,

Не носит никогда! Ведь ей даны:

Ракет вся сила, чтобы выйти в Космос…

Мощь кораблей, чтоб подплывать к Мечте…

Гром раструбов, чтоб выплавился Голос,

Зовущий к неизменной Красоте…

И я мечтаю, в жёны, взять, одну лишь!

Она всех женихов свела с ума!

Ей шлют сватов, зовут в Париж!

И это — Форма! Форма! Форма!

Поклонницам

Хочу оваций ваших глаз.

Хочу восторга… непременно.

Стоять на пьедестале фраз,

Укутанным в гранит надменно.

Хочу оваций ваших глаз.

Хочу востор-жен-ней-ших жестов.

О да, Нарцисс мой смотрит в вас,

А вы — лишь отражений место.

Несите ж девственность мне в дар,

Несите ж губы на закланье,

Пусть обожания пожар

Испепеляет вам сознанье.

Рыдайте, оголяя стан,

Бросайтесь под колеса славы –

Триумф мой катится по вам

И собирает себе лавры.

Гвоздями исступлённых чувств

Распните на кресте признанья –

Там, с высоты своих безумств,

Приму я ваше послушанье!

Денди порока

Смотрите, я — денди порока,

В изысканном смокинге зла.

Без бабочки этики… Тонко,

Фривольность меня обняла.

И стрелки на брюках как рельсы

В красивую, сладкую быль…

Сбиваю ботинком повесы

Сентенций налипшую пыль.

И будто Джоконды улыбка…

И будто Зеницы жреца…

И тает болезненность зыбко

В овале худого лица…

И молят поклонницы губы

Автограф поставить в засос…

И гибнут сердца как медузы,

Что брошены на берег грез!

Проводы Героя

Солдаты залп дали над гробом –

Забили в колокол тоски…

И горечь, в горле, встала комом,

И боль растрескала виски…

Вот кто-то мать поднял старушку,

Она опала средь рядов…

А вскоре опустили крышку,

Под скорбь венков…

То тут, то там мелькнет сутана,

С ветвей спадает белый пух

И белым тюлем, без изъяна,

Он покрывает всё вокруг…

Смягчает траурные краски,

Привносит легкую печаль,

И гроб спускают без опаски –

Мать не уйдет, надрывно, в шаль…

И кормят, свежей горстью, яму,

В приправу терпкие цветы,

Затем могильщики упрямо

Лишают яму пустоты.

И воздымается над прахом

Надгробья траурный гранит,

И эпитафия пожаром

На нем неистово горит…

И все расходятся неспешно…

Их забирает суета,

Чтобы, когда-то, неизбежно –

Вернуть сюда,

Вернуть сюда…

Бабочка и слон

Порхала бабочка, кружась на ветерке.

Своими “Па” природу оживляя…

Увидел слон ее, летящую в пике,

И поспешил за ней, хвостом своим виляя…

В его глазах блуждало восхищенье,

Ушами он махал подобно ей,

И всем своим слоновьим поведеньем

Он подражал искуснице своей…

Она же, хрупкий, полюбив цветок,

Скорее повенчаться с ним решила

И свадебный качал их ветерок,

И солнце тосты, радостно, лучило…

А слон влюбился в ярко-красный мак,

Что возвышался над цветов толпою,

И жадно обнимал его, да так,

Что раздавил и погубил собою…

Вот так и люди губят Идеал

Слоновьей тяжестью иступленных страстей!

И возвышая восхищений пьедестал,

Его в надгробье обращают все быстрей!

Игры сумасшедшего

Рассказ

Глава 1

Желтоватый свет интенсивно покидал помутневшую люстру. Кокетливо проскальзывая вдоль тонких, хрустальных капель он свободолюбиво летел в пространство небольшой комнаты, где нежно ниспадал на полотно художника Неудова.

Неудов заканчивал свою очередную картину, и тонкие его пальцы выделывали нервные и ломкие “Па”. Губы же непрерывно истязались безупречными и острыми зубами.

Полотно отображало анорексичных, полунагих юношу и девушку, стоящих друг перед другом. Меж ними были натянуты две нити, одна от межножья к межножию, другая от груди до груди. По нижней, в сторону девушки, бежал маленький, восторженный мальчик. По верхней, в сторону юноши, бежала маленькая, восторженная девочка. Но когда дети почти добегали до конца, их ногтем сталкивали вниз. Заманикюренный ноготь девушки сталкивал мальчика, а холеный ноготь юноши — хрупкую, тонкую девочку… и внизу, в ногах, печально синела горка