На огненной черте - Константин Михайлович Симонов
Шевченко уходит. Входит Б ы с т р о в.
Начальника штаба ко мне.
Свет гаснет. Освещается командный пункт Крафта. К р а ф т сидит над картой. Входит А д л е р.
К р а ф т. Их поймали?
А д л е р. Увы, господин генерал! Такая метель.
К р а ф т. Выяснили вы наконец, какие документы они унесли? Не хватало только, чтоб в руки Русакова попал сегодняшний боевой приказ.
А д л е р. Это исключено, господин генерал. Все копии уже были посланы в дивизии, а черновик полковник Бунке сжег лично. Они унесли второстепенные бумаги — разведсводку, донесение о потерях седьмой дивизии и копии радиограмм штаба группы.
К р а ф т. И еще одну вещь, Адлер.
А д л е р. Какую, господин генерал?
К р а ф т. Они захватили с собой рыцарский крест, который вы должны были получить в этом месяце.
А д л е р. Понимаю, господин генерал.
К р а ф т. Кончим с этим. Вы не нашли бригаденфюрера Гиббеля?
А д л е р. Господин генерал, оказывается, бригаденфюрер улетел еще днем.
К р а ф т. Проклятые трусы, они бегут, как крысы с тонущего корабля! Но корабль не потонет, он выплывет.
Вдали возникает гул артиллерии.
Слышите? Сражение началось. Четыре ноль-ноль. К рассвету Яновка снова будет нашей. А затем я брошу вперед остатки полков СС, и они проломят последние рубежи Русакова за селом.
А д л е р. Там сильные рубежи, господин генерал.
К р а ф т. Знаю. И я знаю, что может выставить Русаков на этих рубежах. Его резервы на исходе, а снимать войска с других участков он не станет, он готов к решительному наступлению. Но я учел даже эту возможность. Что бы он ни перебросил к Яновке, я прорвусь. Я собираю в кулак все силы, и это будет мощный таран, поверьте мне, Адлер. У Русакова есть пехота, артиллерия, даже кавалерия, но сегодня его слабое место — отсутствие танков. Правда, будь я Русаковым, я сделал бы одну гениальную дерзость. Это пришло мне в голову вечером, когда я сидел над картой и думал за Русакова.
А д л е р. Что же это, господин генерал?
К р а ф т (показывая на карте). Смотрите. В ста километрах отсюда танковая армия Гусарова держит на юге внешний фронт. Это железный частокол, которым Русаков огородил свои операции против нашего котла. Но сейчас на месте Русакова я снял бы эту ограду и перебросил бы корпуса Гусарова сюда, на север, против нас. Тогда… Но это было бы слишком страшно, Адлер. Об этом не хочется даже думать.
А д л е р. А если Русаков сделает это?
К р а ф т. О нет, Адлер. Русские многому научились в этой войне, но они еще не стали немцами. Они уже усвоили математику войны, но такие решения лежат уже в области чистого искусства. (Смеясь.) И все же, Адлер, когда я подумал об этом, мне захотелось надеть шубу. Я срочно запросил по радио штаб группы, и мне ответили, что корпуса Гусарова на месте. Нет, Адлер, я играю наверняка. Не позже восьми утра кольцо должно быть прорвано. Держите наготове мой самолет. Как только последние рубежи Русакова падут, мы с вами вылетим из котла и встретим наших с той стороны. Берите сигару, Адлер. Она помогает коротать время.
Свет гаснет. Освещается холм за Яновкой. Ш а п к и н и Г у л а й — с пулеметом в окопе. Гул боя.
Ш а п к и н. Гляди, как гудит. Прет немец. А ты говоришь.
Г у л а й. Так прет же ж где! А на этом пупке таки будет парк культуры и отдыха имени меня. Нет, товарищ сержант, я после войны определенно пойду работать лектором на тему «Что такое не везет, и как с ним бороться».
Ш а п к и н. Все об орденах тоскуешь?
Г у л а й. А что ж. Я ж думал, раз мы столько впереди всех с Максим Максимычем шли, значит, первыми и в Писаревку заскочим. А что вышло? Люди вперед пошли, немцу хану делать, а нас обратно на этот пупок посадили сзади всех. Мы ж с вами пока отсюда до Писаревки добежим, ребята всех генералов перехватают. Тут же ж глубокий тыл.
Ш а п к и н. «Глубокий тыл»! Забыл, чего капитан сказал? Последний рубеж! Дальше — чисто поле. Прорвет нас с тобой немец — и пиши пропало. Вон, гляди, какая кутерьма идет. Видать, здорово лезет. Как бы скоро до нас не добрались.
Г у л а й. Будьте спокойны, сегодня мы имеем тут полную безработицу. Как при капитализме.
Свет гаснет. Освещается командный пункт Русакова. Звонит телефон.
Р у с а к о в (берет трубку). Гусаров? Наконец-то! Где твои корпуса, Гусаров?.. Так… Еще два часа? Медленно, Алексей Павлович! Опоздать можешь. Нужно, чтоб уже через час ты стоял за спиной Шевченко. Крафт рвется бешено… Знаю, что трудно… Знаю, что снег… Застрявшие машины бросай, завтра выручишь. Что хочешь делай, но через час хоть один твой корпус на рубеже обязан быть. Не будет — можем Крафта выпустить. Лети, лети, Алексей Павлович. (Кладет трубку и берет другую.) Шевченко мне… Григорий Остапович, как ты?.. Не отдавай Яновку, держи!.. Два часа еще стой! Хоть сам за пулемет ложись, но не пускай.
Свет гаснет. Освещается холм. Светает. Ш а п к и н напряженно вглядывается вперед. Бой гремит близко.
Ш а п к и н. Ну, жди гостей. В Яновку, видать, прорвался. (Насмешливо.) Безработица!
Г у л а й. Мы ж от работы не отлыниваем.
Ш а п к и н. Гляди, гляди, вон они! Обошли Яновку. А ну давай пулемет перекатим.
Они вылезают из окопа и, перетащив пулемет, ложатся.
Г у л а й. До чего ж обнаглели. Идут, как цыгане. Шумною толпой.
Ш а п к и н. Ну поехали! (Дает длинную очередь.)
Г у л а й. Другой разговор. Пусть полежат, отдохнут. (Пригибаясь от пуль.) Сумасшедшие, куда вы стреляете? Здесь же люди!
Ш а п к и н. Хватит языком трепать! Давай сюда ленты.
Гулай отползает к окопу, берет коробки и ползет назад.
(Стреляет и вдруг, вскрикнув, обрывает очередь.) Гулай!.. Скорей!..
Г у л а й (бросаясь к Шапкину). Ранило, сержант?
Ш а п к и н. К пулемету! Бей!.. Прорвут!.. (Падает.)
Гулай стреляет. Вбегает К р у п и н и ложится рядом, строча из автомата.
Г у л а й. Ага! Задний ход… (Обрывает очередь. Крупину.) Хватит с них, товарищ капитан. Антракт. Сержанта бы пока перевязать. Ранило.
К р у п и н. Сейчас. (Достает индивидуальный пакет и подползает к Шапкину.) Убит он…
Г у л а й. Сволочи!.. Ладно, под расчет уплатим и на чай дадим… Товарищ капитан, ушли бы вы с этой пасеки. Тут же ж пчелки летают.
К р у п и н. Чего это ты меня гонишь? Ишь пасечник нашелся!
Г у л а й. Мое дело солдатское. К Максим Максимычу приставлен.
К р у п и н. А я, по-твоему, кто! Пижон с Дерибасовской?
Г у л а й. Вы ж
