Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г - Владимир Александрович Иванов
В 1813 г. очевидные успехи были достигнуты и в Кахетии, где царевич Александр продолжал терпеть поражения и терять одну позицию за другой. Окончательный разгром его основных сил произошел уже в мае 1813 г., когда состоялась экспедиция русских войск в Хевсу-рию, где царевич обосновался после поражений в Кахетии. Позволять царевичу собраться с силами русское командование не собиралось, т. к. влияние его на горцев увеличивалось с каждым днем. Кистинцы, соблазненные царевичем уже успели к тому моменту к нему примкнуть. Известно было также о желании царевича получить вновь денежную помощь от персов. Так, еще 6 февраля 1813 г. были арестованы несколько человек с письмами царевича к Аббас-Мирзе и иным сановникам[206].
Пользуясь удаленностью региона от западного театра боевых действий, царевич также распространял известия о том, что Россия практическиразгромлена Наполеоном. Все это не могло не оставить впечатления на горские народы. Между тем, из Ирана в самом деле оказали финансовую помощь, которая должна была через Эриванское ханство достичь царевича. В этих условиях, главнокомандующий Ртищев приказал начать военную экспедицию[207].
Экспедиция продолжалась около трех недель – с 23 мая по 12 июня включительно. Русский отряд в 2.500 штыков, разделенный на 4 колонны двинулся на Хевсурию. Отряд генерала Симоновича наступал из Ахметы через Тушетию, генерала Тихановского из Тианети через Пшавию, генерала Сталя – из Пассанаура, через Гудомакарское ущелье, и отряд, составленный из горцев-грузин под кн. Казибега из сел. Степанцминда – на Тагаурское ущелье. 3 июля противники встретились у главного хевсурского селения Шатили. В результате, после ожесточенного боя, хевсуры и кистинцы, поддерживавшие царевича Александра, потеряв около 600 убитыми, были разгромлены. Селение Шатили было разрушено. В результате боевых действий, подверглись разрушению и другие 22 хевсурских и 9 кистинских деревень, многие из которых пришлось брать штурмом[208]. Между тем, сам царевич, еще за три дня до боя у Шатили сбежал к анцугским лезгинам в Дагестан[209]. Таким образом, основными пострадавшими оказались хевсуры и кистинцы, прельстившиеся обещаниями царевича.
У Аббас-Мирзы уже не было ни обученных крупных резервов, ни значительной артиллерии, чтобы продолжать кампанию. Только с 19 октября 1812 г. и по 1 января 1813 г. иранцами было потеряно 21 орудие и 36 фальконетов. Престолонаследник был несколько обескуражен такими потерями. Однако, с целью выигрыша времени он вновь прибег к старому испытанному средству – обратился к русскому командованию с просьбой о прекращении боевых действий. Сначала, с целью зондажа почвы это было сделано опосредованно – через посланцев принца к капитану Веселаго. Однако, главнокомандующий, памятую о прошлом, приказал последнему не вступать в какие бы то ни было переговоры. Тогда Аббас-Мирза, через армянского католикоса Ефрема сам обратился с подобным предложением к Ртищеву. Последний однако не скрыл своего скепсиса. Главнокомандующий, после целой серии срывов прежних переговоров совершенно не доверял престолонаследнику и окружавшим его лицам (в первую очередь, Мирзе-Бозоргу), и полагал, что переговариваться о мире он должен непосредственно с тегеранским кабинетом – т. е. – с шахским двором. Он не скрыл своего скептического настроя и в письме к Гору Аузли от 18 января 1813 г. Так, в частности, он отмечал следующее «Намерения Российской Империи к постановлению мира с Персией самые искренние; основания, миру полагаемые, сколь умеренны, столько же и справедливы. Напротив того, неискренность особ, договаривающихся со стороны персидского правительства, (курсив наш – В.З. и В.И.) и разные обороты, вредящие согласию, всегда затмевают справедливость и отдаляют благополучный мир. Если бы тегеранскому кабинету беспристрастно были представлены все те пользы, кои Персия приобрести может от союза со столь сильной Империей, какова Россия – вред, который она невозвратно понести может от продолжения войны с неравными силами, и истинное положение, в каковом ныне находятся дела обеих воюющих сторон, с присовокуплением также, сколь умеренна Российская Империя при всех своих преимуществах, не требуя от Персии никаких пожертвований при постановлении мира, а только удерживая свою собственность, принадлежащую ей по праву войны, то, без сомнения, тегеранский кабинет, убежденный справедливостью дела, дал бы оному другое направление и с такой же искренностью приступил бы к заключению мира, с какой желает сего события мой всемилостивейший Государь Император»[210].
К тому времени существенно изменилась обстановка и на европейском театре. Наполеоновская «Великая армия» была разгромлена. В этих условиях, английская дипломатия, противостоявшая на Востоке Российской империи, сменила приоритеты, перейдя от тактики подстрекательства иранской стороны к войне, к продавливанию вопроса о скорейшем прекращении войны. Данная резкая трансформация была связана с опасением того, что в условиях практически полного разгрома регулярных шахских войск, дальнейшие боевые действия могли только увеличить российское влияние. Параллельно этому, Ртищев стал готовиться к наступательным операциям. Как отмечает И. Дубровин «Со своей стороны Ртищев, желая прекратить вторжение персиян в наши границы, и побудить к скорейшему заключению мира, решился перенести военные действия в Персию и действовать наступательно. С этой целью предполагалось сухопутные войска двинуть к Тавризу и одновременно с этим отправить в Энзели сильную эскадру с десантом. В состав эскадры назначены один корабль, один корвет, три брига, три люггера, два транспорта и четыре купеческие шкоута (корбаль «Вулкан», корвет «Ариадна», бриги – «Ящерица», «Змея» и «Волга», люггеры «Белка», «Горностай» и «Щеголь», транспорты «Баку» и «Пчела»). Для составления десанта формировался в Астрахани временный Ленкоранский батальон, в состав которого вошли 489 рекрут. Взятых по двум наборам с Астраханской, Кавказской, Казанской и Саратовской губерний, и рота
