Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков
Яков Михайлович старался быть с Владимиром Ильичом «на короткой ноге». Всегда был рядом. Всегда держал руку на пульсе событий. Всегда был готов предложить свою помощь. Была ли это искренняя забота о гении революции или что-то другое? Не мог ли Свердлов иметь амбиций стать абсолютным вождем Советской России?
С переездом в Москву Ленин все более и более проникался симпатией и доверием к Свердлову. Владимир Ильич с Надеждой Константиновной прожили в «Национале» недолго и вскоре переехали в Кремль, не ожидая, когда будет окончен ремонт их квартиры. Поселились они поначалу в так называемом Кавалерском корпусе, на Дворцовой улице, в двух небольших комнатках. Вслед за ними и Новгородцева с мужем перебрались в Кремль.
Яков Михайлович постоянно бывал у Ленина не только в кабинете, но и дома. Их отношения становились все ближе и ближе (2).
Разумеется, советские жизнеописатели представителей пантеона революции не могли это сближение Свердлова и Ленина характеризовать иначе, нежели искренние дружеские отношения. Однако постсоветские исследователи дают несколько более сдержанную оценку. Вожди большевиков не были наивными и прекраснодушными людьми, они не раз обжигались на неправильной оценке товарищей по партии. Ленин, Троцкий, Свердлов — они были очень разными, но у них было одно единое свойство — они легко могли отказаться от своих друзей, которые у них, безусловно, были. Один из многих примеров — старый большевик Александр Сванидзе, который был со Сталиным не просто в дружеских, а в братских отношениях — был братом его первой жены. Но несмотря на многолетнюю дружбу с вождем, был арестован в 1937-м и расстрелян в 1941 году (228). Власть меняет людей, меняет их отношение в том числе и к дружбе.
Может быть, привязанность Свердлова к Ленину носила другой характер? Не бескорыстно-дружественный, а расчетливый. Вот небольшой пример из воспоминаний Крупской: «В „кавалерские покои“ к нам часто заходил Яков Михайлович Свердлов. Наблюдая, как Владимир Ильич строчит свои работы, он стал убеждать его пользоваться стенографистом» (229). Эти слова Надежды Константиновны можно истолковать и как заботливую опеку со стороны Свердлова, и как стремление окружить лидера партии и государства своими людьми.
На тот момент Свердлов продолжал оставаться исполнителем. Упрощая, его можно было бы назвать завхозом партийного аппарата. Во главе революционной машины по-прежнему стояли Ленин и Троцкий. Причем Лев Давидович за истекшие с осени 1917-го полгода, по свидетельствам очевидцев, поднялся очень высоко в иерархии партии, где еще совсем недавно был чужаком: «Троцкий все больше набирает силу и ведет в настоящий момент, — вероятно, даже в большей степени, чем Ленин, — основную внутреннюю и внешнюю политику» (230).
Свердлову, конечно же, отводилась роль «правой руки» Ильича, но устраивала ли такая роль самого Якова Михайловича? С одной стороны, он много раз делом на протяжении полутора десятков лет подтверждал свою незыблемую приверженность ленинской линии. С другой стороны, Свердлов не мог не осознавать, что именно здесь и сейчас у него есть шанс реализовать все свои амбиции. Второго шанса может более не представиться. Быть тенью первого лица — та ли цель, к которой стремился Яков? Была ли на самом деле лестна ему такая характеристика из уст вождя: «Товарищи, шутя, называли его „записная книжка Ильича“, — так часто Владимир Ильич обращался к нему за разными справками. Сам Владимир Ильич говорил: „Когда со мной Яков Михайлович, я ничего не записываю: все, что надо, он мне напомнит“» (231).
Свой «офис» Свердлов обустроил в пешей досягаемости от Кремля — возглавляемый им Всероссийский центральный исполнительный комитет избрал для своих заседаний зал ресторана «Метрополь». На помосте, где размещался оркестр, поставили большой стол президиума и привезли кафедру для оратора. Секретарь Свердлова, семнадцатилетняя на тот момент, Елизавета Драбкина так вспоминала о рабочих буднях ВЦИК: «Большевики занимали места слева от председателя, левые эсеры сидели в центре, меньшевики и правые эсеры расположились в правой части зала. Председательствовал всегда Свердлов» (232).
Яков Свердлов в 1918 году частенько одевался по полувоенной моде, крайне актуальной в ту эпоху
[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 139. Л. 92]
Весной 1918 года на политической арене страны выступало несколько относительно крупных партий: конституционные демократы (кадеты), анархисты, социалисты-революционеры (эсеры), социал-демократы, в лице меньшевиков и большевиков, и прочие. Большинство партий имели легальный статус, но наиболее дальновидные политики понимали, что их партии могут стать нежелательными организациями в любой момент. Любой публичный протест против власти большевиков мог послужить поводом для перевода оппозиционной партии и всех ее членов в стан контрреволюции.
В хитросплетении межпартийных взаимоотношений, открыто и по существу, историки начали разбираться лишь после крушения советской власти. Каждая партия тянула одеяло на себя. В представлении кадетов большевики являлись узурпаторами власти, что в свою очередь освобождало их от всяких обязательств вести политическую борьбу конституционными средствами. ЦК РСДРП принял резолюцию, объявляющую «захват власти большевиками путем военного заговора насилием над волей демократии и узурпацией прав народа».
Президиум ВЦИК. Я. Свердлов, Г. Смолянский, В. Аванесов. 1918 год
Российские анархисты отличались от представителей других партий и течений своей пестротой, идейной разобщенностью и организационной неразберихой (233).
Политическая мозаика Советской республики образца 1918 года отличалась невиданной прежде пестротой и постоянной сменой конфигураций.
В начале года большевики не только переехали из Петрограда в Москву, но и сменили 8 марта название своей партии. Вместо прежней Российской социал-демократической рабочей партии большевиков — РСДРП(б), они начали именовать себя Российской коммунистической партией большевиков — РКП(б).
В этой череде постоянно меняющихся обстоятельств, наименований, приоритетов Свердлов умело лавировал, зарабатывая авторитет, усиливая влияние. Одной из таковых успешных для него операций стало уже упоминавшееся заключение Брестского мира. В контексте внутрипартийной борьбы за власть мы разберем эту трагическую страницу отечественной истории подробнее.
Напомним, что Свердлов всецело поддерживал Ленина в вопросах заключения мира с Германией, в то время как Троцкий отстаивал иную позицию. Сам Лев Давидович годы спустя вспоминал о своих разногласиях с вождем большевиков: «Я пришел в Брест-Литовске к мысли о той политической демонстрации, которая выражалась формулой: войну прекращаем, армию демобилизуем, но мира не подписываем…
…Выявились три точки зрения. Ленин стоял
