Лекарь Империи 6 - Александр Лиманский
Есть! Вот оно!
Внутри меня все натянулось, как струна.
Гранулематозный характер воспаления! Это не просто диффузный «пожар», это организованная атака с формированием специфических очагов.
Ключевой гистологический признак.
Он отсекает сразу несколько похожих синдромов, включая большинство коллагенозов. Теперь круг поиска сузился до двух-трех крайне редких, но очень специфических вариантов. Все указывает на…
В этот самый момент, словно по заказу, мой телефон зазвонил снова. Громов. Я поднес трубку к уху, мое сердце колотилось в предвкушении.
— Лекарь, есть еще кое-что, — голос капитана был немного смущенным. — Любовница его вспомнила одну деталь, говорит, может, это важно. У него на коже, в основном на голенях и предплечьях, иногда появлялись странные красные узелки. Очень болезненные на ощупь. Он их тщательно прятал под длинной рубашкой, видимо, стеснялся. Появлялись на несколько дней и потом исчезали сами по себе.
Я замер. Весь мир сузился до голоса Громова в трубке.
Кожные узелки. Болезненные. На голенях.
Это был последний, недостающий, самый яркий и характерный кусочек пазла. Финальный мазок, завершающий картину.
Узловатая эритема… или кожная пурпура… Классическое, хрестоматийное проявление. Мысли неслись с бешеной скоростью.
Как я сразу не догадался! Я был так зациклен на внутренних органах — на почках, на легких, — что совершенно забыл про самый большой орган человеческого тела. Про кожу!
Теперь все сходилось. Все до единой детали.
Я вскочил из-за стула, чувствуя, как по телу разливается горячая волна триумфа. Азарт охотника, загнавшего свою добычу.
— Капитан, я знаю, что с ним! — выпалил я в трубку, не в силах сдержать эмоции. — И я точно знаю, как его спасти!
— Отлично! — в голосе Громова послышалось облегчение. — И что же это?
— Завтра все расскажу, — ответил я, мгновенно возвращая себе самообладание и переходя в режим стратега. — Но я вам обещаю — завтра утром он будет в полном сознании, адекватен и готов к обстоятельному, продуктивному разговору. И он будет говорить все, что вы захотите.
— Как вы его заставите? — в голосе капитана прозвучало недоверие.
Я позволил себе холодную, хищную усмешку.
— У меня есть план. И теперь у меня есть идеальный рычаг давления на него. До завтра, капитан.
Я повесил трубку, не дожидаясь ответа. Диагноз был поставлен.
Глава 3
Я вылетел из кабинета и почти бегом направился по коридорам больницы.
В голове уже не было места сомнениям или анализу — только четкая последовательность действий. Шаг первый — заручиться поддержкой ключевых фигур. Шаг второй — получить препараты. Шаг третий — начать игру.
Кабинет Шаповалова был единственным, где под дверью виднелась полоска света. Я вошел без стука.
Мастер-целитель сидел за своим столом, заваленным историями болезни, и что-то быстро писал, хмуря густые брови. Он поднял на меня раздраженный взгляд, готовый высказать все, что думает о нарушителях его ночного покоя.
— Разумовский, что стряслось?
— Я знаю, что с ним, — ответил я, подходя к столу и опираясь на него руками. — И я знаю, как заставить его говорить.
Шаповалов отложил ручку. Его раздражение мгновенно сменилось напряженным вниманием.
В этот момент дверь снова открылась, и в кабинет заглянул Артем. Он выглядел уставшим и держал в руках распечатку кардиограммы.
— Игорь Степанович, тут у пациента из третьей палаты… О, Илья, и ты здесь.
— Заходи, Артем, — я кивнул ему. — Это касается всех. Тебя — в первую очередь.
Артем, заинтригованный, вошел и закрыл за собой дверь. В кабинете повисло напряженное ожидание.
Я выдержал паузу, посмотрел сначала на Шаповалова, потом на Артема, и произнес:
— Эозинофильный гранулематоз с полиангиитом. Больше известный как синдром Черджа-Стросс.
Артем замер. Шаповалов медленно, машинально сложил бумаги в стопку, его густые брови поползли вверх, а на лице отразилось откровенное недоумение.
— Черджа-Стросс? — Шаповалов даже снял очки, словно не верил своим ушам. — Разумовский, ты уверен?
Спорить с ним нужно аккуратно. Он и так в шоке от моих диагнозов.
Нужно не спорить, а доказывать. Не эмоциями, а неопровержимыми фактами. Разложить все по полочкам так, чтобы у него не осталось ни одного контраргумента, ни одной лазейки для сомнений.
— Давайте по порядку, Игорь Степанович, — начал я методично, как на экзамене. Мой тон был спокойным, почти лекторским. — Первое — астма. Тяжелая, с приступами, появившаяся полгода назад у взрослого, ранее здорового мужчины. Уже само по себе крайне подозрительно и нетипично.
Я сделал паузу, давая им время осознать первый факт.
— Второе — хронический синусит и полипы в носу, о которых упомянул его личный лекарь. Это классическое поражение верхних дыхательных путей.
Артем задумчиво кивнул, что-то чиркая в своем блокноте.
— Третье — кожные узелки, о которых рассказала его любовница. Болезненные, на голенях. Классическая кожная пурпура, один из самых ярких маркеров системного васкулита.
Я сделал паузу, давая им осознать вес этого симптома, а затем нанес следующий удар.
— А теперь четвертое, самое главное, что связывает все воедино. Поражение почек. Мы видим быстропрогрессирующий гломерулонефрит. Сам по себе он может иметь десятки причин. Но в сочетании с кровохарканьем и синуситом это образует классическую почечно-легочно-синусовую триаду. Это практически патогномоничный, то есть уникальный, признак для группы системных васкулитов. Одно без другого может быть случайностью. Все три вместе — это уже система.
Шаповалов нахмурился, но я видел, что моя логика до него дошла. Он и не думал спорить, он анализировал.
— И наконец, пятое — поражение периферических нервов, — я добил последним аргументом. — Его жалобы на «дикую усталость» и слабость. Это не просто астения. Уверен, если мы проведем электронейромиографию, то обнаружим множественный мононеврит. Еще один хрестоматийный признак этого заболевания.
Я вытащил из истории болезни, что лежала наверху стопки с документами, анализ крови, тот самый, что стал вишенкой на торте.
— И шестое, — я постучал по нему пальцем. — Эозинофилия. Посмотрите, двадцать процентов эозинофилов при норме до пяти. Это не просто аллергическая реакция. Это системный пожар, бушующий во всем его организме.
Я сел и откинулся на спинку стула, сделав последнюю, решающую паузу, и закончил:
— Все шесть диагностических критериев налицо. Совпадение стопроцентное. Тут не может быть двух мнений.
А еще гранулемы в легких и носовых пазухах, которые нашел Фырк, и которые являются прямым гистологическим подтверждением диагноза. Но этот козырь
