Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский
Эту «доску» нельзя было просто перевернуть, прежде чем предложить новые правила. Само предложение разоружения и сотрудничества означало сдачу позиций в холодной войне, и не случайно западные лидеры поверили Горбачеву далеко не сразу. Именно в этой роли — с достоинством признавшего поражение — Горбачев и стал вровень с лидерами западных стран, а в какой-то момент и выше.
Сегодня мы понимаем, насколько это важно: уметь признать поражение. Но это распространялось лишь на его личный авторитет, а не на авторитет СССР.
Событие, которое завязалось еще в Женеве и которому оба президента будут продолжать «хранить верность», в Рейкьявике стало необратимо. В последующем Россия свернет на другой путь, но то будут уже совсем другие события и совсем в другом хронотопе.
Глава 16
Изнанка становится «лицом» (экономика в конце 1980-х гг.)
Сталин и (или) рынок
В 1988 году во время трехнедельного отступления в «застой», вызванного публикацией письма Андреевой, мы повторяли друг другу шутку: надо собирать номера «Огонька», лет через десять будем их перечитывать, как самиздат, запершись дома по ночам. В самом деле, я проделал такой опыт где-то в конце 90-х, обнаружив на даче у знакомых кипу журналов за 1988 год. Читать их было неимоверно скучно: все факты к тому времени были уже известны, а из дискуссий 10-летней давности испарился присутствовавший некогда смысл. Сегодня я сожалею, что не прихватил с собой эти никому тогда не интересные журналы: смысл говорить о Сталине спустя еще 20 лет вернулся в Россию, и сам он тоже снова стал «современником» в виде памятников, которые вырастают как бы сами собой в разных концах страны.
Но какое отношение дискуссия о Сталине и сталинщине имела к тому, что происходило в стране в конце 80-х, когда в СССР вернулся Солженицын, а из ссылки в Горький — Сахаров, и политические репрессии, казалось, навсегда ушли в прошлое? Как критика Сталина соотносилась со статьями модных в то время экономистов на злобу дня на соседних полосах тех же журналов и газет?
Григорий Явлинский, который, как мы помним, чуть не сел в тюрьму за соответствующие выводы в 1983 году, предложил мне при встрече отступить в год 1955-й, на заседание Политбюро ЦК КПСС, о котором ему рассказывал его начальник в Госкомтруде, сидевший на том памятном заседании где-то сбоку.
Академик Сахаров возвращен в Москву. Встреча на Ярославском вокзале
23 декабря 1986
[Из открытых источников]
При Сталине в СССР ежегодно снижались цены — об этом любят напоминать его поклонники, забывая уточнить (а скорее, и не зная), что этому всякий раз предшествовало централизованное повышение на всех предприятиях норм выработки. На том заседании в 1955 году член Политбюро, председатель Госкомтруда СССР Лазарь Каганович доложил, что дальше повышать эти нормы уже некуда. Надо было либо возвращаться к сталинской экономической модели террора и принуждения, либо искать какой-то иной выход. Политбюро стало думать и — эврика! — нашло такое решение: план по производству всем предприятиям по-прежнему будет спускаться сверху, но право разрабатывать и утверждать трудовые нормативы надо спустить на уровень директоров предприятий.
О подорожании хлеба Горбачев говорит на Политбюро пока еще мимоходом, спокойно — слишком спокойно…
5 февраля 1987
[Архив Горбачев-Фонда]
С этого момента, считает Явлинский — специалист по нормированию труда, постигший его тонкости на предприятиях угольной промышленности, директора почувствовали себя настоящими хозяевами предприятий. Очень скоро, делясь друг с другом опытом, они научились манипулировать нормами выработки, производительности, расходов и др. — повсеместно расцвели приписки, стали формироваться «излишки». Даже там, где под крылом директоров не появились цеховики, наладившие производство левых товаров на том же оборудовании из «излишков», приписки и прямые хищения создавали психологическую атмосферу, граничащую с уголовщиной и вместе с тем совершенно обыденную.
Горбачев понимал эту проблему лучше, чем консультировавшие его академики (исключая Ситаряна в Госплане), но она оставалась для него на втором плане: он считал, что ее удастся решить политическим путем с помощью той же гласности. В самом деле, перестроечная пресса охотно разоблачала коррупцию, а такие фигуры, как следователи Тельман Гдлян и Николай Иванов, проведшие самое громкое «узбекское хлопковое дело», на какое-то время даже выдвинулись за счет этого на политическую авансцену. Но проблема была слишком запущена и слишком масштабна — за убаюкивающей и иллюзорной лицевой стороной планирования эта изнанка существовала повсеместно, и искоренение теневой экономики скорее всего означало бы развал экономики как таковой.
14 советских рынков
Были ли в СССР эксперты, понимавшие, что происходит в той части экономики, которая для академиков оставалась слепым пятном? Конечно, но только во втором эшелоне: социалистическое «знание» объявляло их знания «антисоветскими», и они оставались уделом узкого круга экспертов.
Арон Каценелинбойген в 50-е годы работал нормировщиком на челябинском заводе «Калибр», затем там же на заводе измерительных приборов, преподавал в ПТУ, а после окончания кампании борьбы с космополитами, которая в Челябинске его не достала, был принят в Институт экономики АН СССР — в 1986 году его возглавит ставший советчиком Горбачева академик Леонид Абалкин. Увы, к тому времени доктор Каценелинбойген уже эмигрирует в США, где почти сразу же получит должность профессора, а затем и кафедру в Пенсильванском университете. В 1977 году он издал в журнале «Soviet Studies» статью, посвященную рыночным отношениям в СССР, насчитав и описав 14 типов разного цвета рынков: от легального «красного» до полностью нелегального «черного».
Наибольший интерес по его классификации представляют для нас рынки, на которых оперировали граждане, занятые нелегальным производством или оборотом не запрещенных товаров и услуг (торговля цветами, репетиторство, сдача жилья в поднайм и др. — серый), и рынок, на котором сделки заключали руководители предприятий (коричневый). Вот, как это описывает Каценелинбойген:
«Технико-экономическое обоснование плана при отсутствии четких критериев используется только как средство в борьбе между двумя сторонами…
