Лекарь Империи 6 - Александр Лиманский
— Думаю, да, — ответил я. — Начнем с нее, а дальше видно будет.
— Тогда нужно все тщательно продумать и действовать, — кивнула Вероника. — Составить план, распределить роли.
— Кстати, об этом, — я повернулся к ней. — Может, тебе стоит куда-то перевестись? Если я стану главой отделения, я смогу устроить тебя к себе. Старшей медсестрой, например. Зарплата выше, работа спокойнее…
Вероника решительно покачала головой.
— Спасибо, милый, но нет. Мне нравится работать фельдшером на скорой. Там настоящий драйв, каждый день что-то новое. Адреналин, экстренные ситуации, когда от твоего решения за секунды зависит, будет человек жить или нет. Менять это на кабинетную работу с бумажками и графиками дежурств? Ни за что.
Я смотрел на ее горящие глаза и видел в них отражение самого себя.
И я действительно понимал её. Сам прошел через это. Работа на скорой — это особый мир. Постоянное движение, непредсказуемость, ощущение, что ты на самой передовой лекарского дела.
После этого любой, даже самый современный, кабинет кажется тюрьмой. Она не ищет легкой, сытой жизни. Она, как и я, ищет вызов.
Я посмотрел на нее с новым, еще более глубоким уважением.
— Понимаю, — сказал я с теплой улыбкой. — Тогда у каждого будет своя война.
Она кивнула. Мы ехали в молчании, но это была уже не напряженная, а спокойная, рабочая тишина двух союзников, которые готовятся к предстоящей битве.
Приехали в Муром к двум часам дня. Черный седан барона бесшумно подкатил прямо к подъезду моего дома. Мы быстро заскочили внутрь.
Шелк и бархат сменяются на привычный хлопок. Мир балов и приемов остался там, за окном автомобиля. А здесь — моя настоящая жизнь. Запах антисептика, скрип каталок и вечная борьба со смертью.
Вероника тоже быстро переоделась в свою синюю форму фельдшера.
Дорога до работы прошла в молчании. Каждый думал о своем.
— Встретимся вечером? — спросила Вероника у входа в больницу.
— Обязательно. Нужно будет все это обсудить.
Она кивнула и ушла к себе на станцию скорой помощи. Я направился в хирургическое отделение.
Воскресенье. Больница работала в режиме дежурств — минимум персонала, только экстренные случаи.
В коридорах было тихо, почти пусто. Гулкое эхо моих шагов отражалось от стен. Даже вечная очередь у регистратуры отсутствовала. Я осмотрелся и отправился на свой этаж.
Обожаю выходные в больнице. Никакой административной суеты, никаких плановых больных, никаких назойливых родственников. Только ты, дежурная бригада и настоящая, чистая работа. Чистое целительство, без бюрократической шелухи.
Я зашел в ординаторскую, ожидая увидеть ее пустой. К моему удивлению, за столом, в своем кабинете, сидел Мастер-целитель Шаповалов. Похоже и ему по воскресеньям дома не сидится.
— Игорь Степанович? — я удивленно поднял брови. — Что вы здесь делаете? Сегодня же воскресенье.
— Работаю, Разумовский, — он не поднял головы от бумаг, его голос был пропитан сарказмом. — В отличие от некоторых, кто по приемам у аристократов шляется.
Так. Он знает про Ушакова? Откуда? Хотя… В этом городе слухи распространяются быстрее любой инфекции.
— Вы уже в курсе?
— Илья, весь город в курсе, — Шаповалов наконец поднял голову и посмотрел на меня с тяжелым укором. — Молодой гений-лекарь Разумовский был на приеме у самого барона фон Штальберга. Там была драка, приезжала скорая, сын графа Ушакова чуть не умер, а наш герой его воскресил из мертвых. Сплетни в этом муравейнике распространяются быстрее скорости света. Мне уже трое знакомых позвонили с «эксклюзивной информацией».
Черт. Я недооценил масштаб. Думал, это будет закрытая история для узкого круга. А она уже превратилась в городской фольклор. Это плохо. Очень плохо.
Такая известность привлекает ненужное внимание. Особенно внимание тех, кто сейчас сидит во Владимире и ищет любой способ меня утопить.
Шаповалов отложил бумаги и посмотрел на меня серьезно, без тени сарказма.
— Так что давай, выкладывай. Без сплетен и прикрас. Что там, черт возьми, на самом деле произошло?
Я вкратце, без лишних эмоций, как на утренней пятиминутке, изложил факты.
Драка Альберта с Максимом. Внезапная остановка сердца. Десять минут поддержания жизни на чистой «Искре». Погоня по коридорам владимирской больницы. И, наконец, постановка окончательного диагноза — гипертрофическая кардиомиопатия.
Шаповалов слушал, не перебивая, только качал головой, и его лицо постепенно менялось: от укоризненного к изумленному, а затем к мрачному, почти неохотному восхищению.
— Разумовский, ты ходячая катастрофа, — сказал он, когда я закончил. — У тебя талант притягивать неприятности. Другой бы на твоем месте тихо сидел на приеме, ел канапе, пил шампанское и заводил полезные знакомства. А ты умудрился за один вечер устроить медицинскую драму с погонями, реанимацией и скандалом на уровне министра!
Он прав, конечно. Моя жизнь в этом мире напоминает сводку из отделения экстренной помощи. Но я не искал этих приключений. Они сами меня находят.
— Не я устроил. Обстоятельства так сложились.
— Обстоятельства… — он хмыкнул. — Знаешь, Разумовский, я начинаю думать, что ты и есть те самые «обстоятельства». Ты как камень, брошенный в наше тихое больничное болото. И от тебя идут круги, которые меняют все вокруг. И не всегда в лучшую сторону. Будь осторожен.
— Кстати, что там с Журавлевым? — спросил я, усаживаясь в кресло для посетителей. — Все еще копает под меня?
Шаповалов тяжело вздохнул и потер переносицу.
— Копает. Молча, методично, упорно. Как крот. Перерыл все истории болезней, которые ты вел за последний месяц. Опросил половину персонала. Даже уборщиц допрашивал — не видели ли они чего подозрительного.
— И?
— И ничего. Пусто. Потому что нечего найти. Ты работаешь чисто, как стеклышко. Но он не сдается.
Упорный гад. Но это даже хорошо. Пока он занят мной, он не лезет к другим. Я как громоотвод, принимаю весь удар на себя, давая остальному отделению спокойно работать.
— Ладно, ладно. Хватит о грустном. Кстати, — он полез в ящик стола, и на его лице появилась хитрая ухмылка, — у меня для тебя есть сюрприз.
— Неужели внеочередное повышение? — предположил я, решив сыграть на опережение.
Шаповалов удивленно уставился на меня, его рука замерла на полпути к ящику.
— А ты, я смотрю, не только диагност, но и пророк. Откуда знаешь?
— Барон с графом Каменским проболтались за завтраком.
