Возвращение Повелителя. Книга I - Александр Евгениевич Владыкин
Хороша! Ничего не скажешь. Смотрит на меня, а в глазах целая гамма чувств отражается — желание, некоторый страх перед тем, что сейчас будет, опасение, что я пошутил, что она все-таки неправильно меня поняла или что я в последний момент передумаю.
Прилег рядом. Нежно провел рукой по щеке, потом по шейке, чуть касаясь груди, спустился ниже и погладил живот. Вздрагивает и напрягается. Наклонился ближе к девушке, поцеловал в шею, в ушко. Ди попыталась извернуться и ответить на мой поцелуй, в результате только коснулась губами моей скулы. И сразу отпрянула — испугалась, что мне ее инициатива может не понравиться. Опять ласково провел ладонью по щеке, по губам, ободряюще улыбнулся ей.
Первый раз — это дело такое. Тут нужно проявить максимальную нежность и чуткость. Хоть рабыня с тобой, хоть самая благородная аристократка. Я это с пятнадцати лет своей первой жизни усвоил.
Взяли мы тогда богатый купеческий караван. Схватка была жаркой и довольно долгой, хотя наша победа и не вызывала сомнений. И вот, когда, наконец, оставшиеся в живых противники побросали оружие и дали себя связать — зря мы никогда никого не убивали, я увидел, что из-под одной из телег какая-то девушка, уже расположившаяся на тюфячке в правильной позе, мне призывные жесты делает. Понять ее можно было — на фоне остальных, взрослых членов нашей шайки я выглядел наименее опасным и жестоким. Повторюсь, мне тогда едва пятнадцать лет исполнилось.
Прыгнул я на нее, как в воду с мостка нырнул. Как же она вскрикнула! А потом, когда свое дело сделал и слез, увидел пятно крови.
— Разве же так можно, Ан? — укорил меня тоже заметивший это свидетельство того, что девушка только что лишилась невинности, Друз (тот самый, который носил грозную кличку «Обоссы ноги» и которого я уже упоминал). — Это же ее первый раз был. Тут нужно нежность проявить, а не кидаться, как на вооруженного мечом латника. Она же после тебя, может быть, теперь всегда близости с мужчиной бояться будет? А ведь слаще этого ничего нет. И посмотри, как она подготовилась. Вон, и кувшин с водой стоит, значит — обмылась, тюфяк чем-то застелила, — Друз указал на сбившийся в сторону отрез ткани и опрокинувшийся от моих активных телодвижений кувшин. — Со всем уважением к тебе отнеслась. И звала она именно тебя, я заметил. С теми, у кого это первый раз, нужно нежно, ласково, вот так, — и он своими огромными лапами показал, как нужно нежно обращаться с подобными девушками. Получилось, надо сказать, не очень. Я, помню, тогда едва не рассмеялся. — А ты, Ан? Эх, ты…
Мне сразу же расхотелось смеяться и почему-то стало неудобно. Не стыдно, нет. Таких чувств у меня в ту пору, когда я познавал ремесло разбойника, не бывало. Но как-то муторно у меня на душе стало. Потом, когда мы уже нагруженные захваченным добром уходили, я глянул в сторону той телеги, под которой сидела девушка, и увидел, что она по-прежнему находится там. Не плачет, а что-то задумчиво чертит пальцем в дорожной пыли. Я бросил ей золотой. Денег у нас в то время было в избытке, и мы, хоть и не сорили ими, но не экономили и широкие жесты себя иногда позволяли.
— И это ты зря сделал, — опять не одобрил мой поступок Друз. — Ты ей сейчас показал, что этим делом можно неплохо зарабатывать. Так-то я против шлюх ничего не имею, но подталкивать девок на эту дорогу — не дело. Пусть этим благородные подонки занимаются. А мы — разбойники. Нам это не с руки.
Золотой я, конечно, отбирать у девушки не стал. Да и с Друзом в данном случае согласен не был. Один раз заплатить монету за полученное удовольствие — это не подталкивать деваху идти на работу в дом развлечений, но первое его внушение запомнил. Тем более что Друз, несмотря на свой устрашающий облик, был большим знатоком по части женского пола и пользовался у него необычайным успехом. По крайней мере, когда мы навещали какой-нибудь дом терпимости, где нас уже ждали, все шлюхи сразу бросались к нему, да и в селениях смердов, если мы там останавливались, у него тут же появлялись одна — две подружки. Один раз так и вовсе жена ограбленного нами купца, проведя всего-навсего один час с Друзом, бросила своего избитого мужа и увязалась за нами. Еле удалось ее отогнать.
Кстати, сам Друз, сначала наотрез отказавшийся стать мужем баронеты Диоремы (я об этом уже рассказывал), потом свое мнение относительно обзаведения семьей поменял. Он, один из немногих моих первых сподвижников, не погиб в моих бесконечных войнах, а за полгода до моего отравления умер своей смертью в своем графском замке в окружении трех жен и пяти детей. Надо будет потом обязательно заглянуть при первой же возможности в его графство — хочется верить, что там до сих пор его потомки правят и память основателя своего рода чтут.
В общем, барна Ди или не барна, а отнесся я к ней со всей возможной нежностью. Постепенно девушка расслабилась, начала отвечать на мои ласки, сначала неловко и несмело, потом все увереннее. Дыхание у нее участилось, а когда я, заметив, что ее ноги самопроизвольно раздвинулись, начал ласкать внутренние поверхности ее бедер, постепенно продвигаясь все выше и выше, у Ди, наконец, начала подрагивать верхняя губа.
Именно этого я и ждал — такое подергивание, которое кому-то может напоминать, как дрожит верхняя губа у собаки (и это вовсе не говорит о том, что собака злится и сейчас зарычит, эти животные и улыбаются так), у вампиров свидетельствует о нарастающем возбуждении — будь то гнев, голод или, как в данном случае, страсть.
Я аккуратно провел пальцем по этой дрожащей губе Ди, из-под которой уже начали появляться клычки.
— Не могу ничего с собой поделать, хозяин, — прерывающимся голосом произнесла она. — Если тебе не нравится, и чтобы я тебя нечаянно не укусила, заткни мне в рот какую-нибудь тряпку.
Тряпку? В рот? Ди? Сейчас? Только такой глупости еще и не хватало. А чтобы девушка меня не укусила, что вполне может произойти, я знаю, как поступить. Можно подумать, она первая вампирша у меня.
Лег на Ди и прежде чем (в общем,
