Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
4
Когда весной 1930 года Жуков вернулся в Минск, там его ждало новое назначение и неожиданная новость.
Командир 11-го кавалерийского корпуса С. К. Тимошенко проводил очередную реорганизацию соединения. К возвращению из Москвы лучшего своего командира полка, а именно 17 мая 1930 года, он издал приказ: «Командир-военный комиссар 39-го полка тов. Жуков Г. К. в течение семи лет командовал 39-м кавполком. Годы мирной учёбы требовали максимума знаний, сил, энергии и внимания в деле подготовки частей и воспитания бойца.
Высокие личные качества тов. Жукова как командира и воспитателя дали ему возможность держать полк на высшей ступени подготовки и морального состояния.
К сегодняшнему дню 39-й кавполк считаю одним из лучших полков корпуса по боевой подготовке.
За хорошее руководство полком тов. Жукову от лица службы объявляю благодарность.
С назначением на новую должность надеюсь, что тов. Жуков ещё больше приложит сил и понимания в деле подготовки частей и сколачивания целых соединений.
Желаю успеха».
Жуков получил 2-ю кавалерийскую бригаду, сформированную из 39-го и 40-го кавполков.
Неожиданной же новостью было то, что новым командиром 7-й Самарской дивизии был назначен его однокашник по ленинградским курсам Константин Рокоссовский. Герой только что отгремевших боёв на КВЖД, кавалер трёх орденов Красного Знамени. Теперь их пути будут идти параллельно почти всегда.
Бригада Жукова вскоре стала образцовой и в дивизии, и в корпусе. Высокий результат во многом достигался жёсткой требовательностью командира. Рокоссовский был доволен своим комбригом, но некоторые шероховатости всё же отмечал.
В начале 1931 года командиру корпуса позвонили из Москвы. На проводе был Будённый.
– Здравствуй, Семён Константинович, – услышал Тимошенко голос своего боевого товарища, – как там служит комбриг Жуков?
– Хорошо служит, Семён Михайлович. Его Вторая бригада лучшая в корпусе.
– Вот так! Значит, не ошиблись мы в нём.
– Думаю, что не ошиблись.
– Помню, как он провёл «выводку».
– Такую «выводку» забыть нельзя.
«Выводка» – старинный, довольно непростой и очень красивый военный ритуал. И люди, и кони в нём должны действовать как одно целое. Ни одного лишнего и случайного движения. По тому, как производится «выводка», опытный глаз всегда определит состояние подразделения, его выучку, боевой дух, а значит, и готовность к бою.
– У нас в наркомате появилась вакансия, так неплохо было бы нашему бравому комбригу занять её и некоторое время поработать в должности моего помощника.
– Хочешь, Семён Михайлович, чтобы боевой командир портфель твой носил?
– Мой портфель есть кому носить, – засмеялся Будённый. – А для Жукова и тут живое дело найдётся. Пусть и эту службу поймёт. Служить-то ему долго.
В феврале 1931 года Будённый вытребовал Жукова к себе в Наркомат по военным и морским делам на должность своего помощника. Наркомвоенмором был тогда Ворошилов. И кандидатура нового назначенца в наркомат была согласована в первую очередь с ним. Никто из них – ни Тимошенко, ни Будённый, ни Ворошилов, – конечно же, и предположить не могли тогда, в начале 1930-х, кого они ставят на крыло. Что пройдут годы и их питомец взлетит значительно выше их.
Аттестацию на командира 2-й кавалерийской бригады 7-й Самарской кавдивизии им. Английского пролетариата давал комдив Рокоссовский:
«Сильной воли. Решительный. Обладает богатой инициативой и умело применяет её на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив. По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив. В военном отношении подготовлен хорошо. Имеет большой практический командный опыт. Военное дело любит и постоянно совершенствуется. Заметно наличие способностей к дальнейшему росту. Авторитетен. В течение летнего периода умелым руководством боевой подготовкой бригады добился крупных достижений в области строевого и тактико-стрелкового дела, а также роста бригады в целом в тактическом и строевом отношении. Мобилизационной работой интересуется и её знает. Уделял должное внимание вопросам сбережения оружия и конского состава, добившись положительных результатов. В политическом отношении подготовлен хорошо. Занимаемой должности вполне соответствует. Может быть использован с пользой для дела по должности помкомдива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может – органически её ненавидит.
8 ноября 1930 г.
Командир-Военком дивизии (Рокоссовский)»[38].
Следует заметить: из всех аттестаций эта самая точная.
Однажды в 1942 году под Сталинградом будущий Главный маршал авиации, а в ту пору генерал-лейтенант, командующий авиацией дальнего действия Александр Евгеньевич Голованов стал свидетелем разговора Жукова и Рокоссовского. Впоследствии в мемуарной книге «Дальняя бомбардировочная…» он вспоминал: «Из дружеской беседы Жукова и Рокоссовского я узнал, что они, оказывается, старые товарищи и сослуживцы. В своё время, когда Рокоссовский командовал кавалерийской дивизией, Жуков был там одним из командиров полков[39]. Вспоминали старую совместную службу, и Жуков сказал, что он недавно читал аттестацию, данную им Рокоссовским в те времена.
– Я тебе дал тогда хорошую и правдивую аттестацию и смысл её могу повторить и сейчас, – сказал Рокоссовский. – В ней говорилось, что ты волевой, решительный и энергичный командир… Достижения поставленной цели добиваешься, преодолевая любые препятствия. У тебя высокая требовательность к подчинённым, подчас она переходит границы, но требовательность к себе так же высока. Этой аттестацией ты представлялся на повышение по службе.
– А я к тебе претензий не имею, – ответил Жуков»[40].
Эта вполне дружеская беседа двух сослуживцев имела некоторую и довольно бурную предысторию, которая и подтолкнула сталинградских генералов к воспоминаниям. И предысторию, и фрагмент самой истории запечатлел в своих мемуарах Рокоссовский, вспоминая свою совместную с Жуковым поездку в сентябре 1942 года на Сталинградский фронт: «Гордов[41] явно нервничал, распекая по телефону своих абонентов, вплоть до командующих армиями, причём в непростительно грубой форме. Не случайно командный состав фронта, о чём мне впоследствии довелось слышать, окрестил его управление «матерным». Присутствовавший при этом Жуков не вытерпел и стал внушать Гордову, что «криком и бранью тут не поможешь; нужно умение организовать бой, а не топтаться на месте». Услышав его поучение, я не смог сдержать улыбки. Мне невольно вспомнились случаи из битвы под Москвой, когда тот же Жуков, будучи командующим Западным фронтом, распекал нас, командующих армиями, не мягче, чем Гордов.
Возвращаясь на КП, Жуков спросил меня, чему это я улыбался.
