Николай Кузнецов. Строптивый ставленник Сталина - Владимир Виленович Шигин
Обычно начальник Главного Морского штаба адмирал Исаков, а в его отсутствие контр-адмирал Алафузов докладывали обстановку на флотах наркому два раза в сутки. В экстренных ситуациях (а они в 1941 году случались часто) доклады делались чаще. Зачастую Кузнецов сам направлялся в оперативное управление, где по карте лично следил за развитием событий.
Кузнецова привлекли и к решению военно-дипломатических задач. Вместе со Сталиным и Шапошниковым он 13 июля подписывал соглашение между правительствами СССР и Великобритании о совместных действиях против Германии, ставшее первым шагом к созданию союзнической коалиции. Тогда же в Москве была учреждена английская военно-морская миссия, а в Лондоне, соответственно, советская.
Английская военно-морская миссия под командованием контр-адмирала Джеффри Майлса прибыла в столицу СССР 25 июня 1941 года. Ее целью была организация эффективного взаимодействия между вооружёнными силами СССР и Великобритании по обеспечению проводки полярных конвоев, поддержание связи между союзниками и непосредственное командование силами британского военно-морского флота на Севере. Миссия должна была разрешать любые вопросы, возникавшие при доставке грузов, и между Н. Г. Кузнецовым и Д. Майлсом с самого начала установились доверительные отношения.
Начальник Генерального штаба РККА Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников. Из открытых источников
Наряду с военно-морской миссией в Москве по договоренности Кузнецова и Майлса были организованы английские миссии в северных портах СССР. В Архангельск 20 июля прибыла военно-морская миссия кэптена Р. Вайберда, немного позднее еще две военно-морские миссии — в Полярный и Мурманск. В июле в Лондон прибыла и советская военно-морская миссия, подчиненная наркому ВМФ, которую вскоре возглавил контр-адмирал Н. М. Харламов.
В сентябре 1941 года Кузнецов принял участие в Московской конференции представителей СССР, Англии и США, на которой решались вопросы о военных поставках Советскому Союзу. Выступая на ней, нарком ВМФ настаивал на скорейшей организации регулярных полярных конвоев.
* * *
Отдельно следует сказать о нанесении бомбовых ударов по Берлину. Первый налет немцев на Москву состоялся 22 июля, причинив серьезные разрушения и нанеся ущерб престижу СССР. Оценив ситуацию, Кузнецов выступил с инициативой о достойном ответе противнику. В начале августа Кузнецов и командующий ВВС ВМФ генерал-лейтенант С. Ф. Жаворонков предложили использовать самолеты ВВС Балтийского флота с аэродромов на Моонзундских островах. Радиус действия дальних бомбардировщиков ДБ-3, ТБ-7 и Ер-2 это позволял. По воспоминаниям Кузнецова, произошло это так: «…на очередном докладе, я разложил перед И. В. Сталиным карту Балтийского моря. Остров Эзель и Берлин соединяла на ней четкая прямая линия… Удар по Берлину имел бы в случае удачи огромное значение. Ведь гитлеровцы трубили на весь мир, что советская авиация разгромлена. И Ставка утвердила наше предложение. „Вы лично отвечаете за выполнение операции“, — было сказано мне на прощание»[37].
Первый налет на Берлин с аэродрома «Кагул» на острове Эзель состоялся 7 августа. В нем участвовало 15 бомбардировщиков. После этого налеты стали производиться регулярно. Разумеется, о массовости таких налетов говорить не приходилось, как не приходилось говорить и о том, что они могли как-то изменить ситуацию на фронте. Но налеты на Берлин были очень важны с моральной точки зрения как для советских людей, так и для того, чтобы показать немцам, что они не могут чувствовать себя в безопасности.
Всего летчиками ВВС Балтийского флота было выполнено десять налетов на Берлин (86 самолето-вылетов). Потеряно 17 самолетов и 7 экипажей, но должный эффект был произведен. Только в сентябре в связи с оставлением Таллина, а затем и Моонзундских островов полеты на Берлин стали невозможны.
* * *
Учитывая катастрофическую обстановку на сухопутном фронте, уже с первых дней войны Наркомат ВМФ изыскивал все резервы для оказания помощи армии.
В конце июня — начале июля 1941 года по запросу Генштаба Н. Г. Кузнецов выделил с центральных артиллерийских складов ВМФ нужное количество 100- и 152-мм орудий и отправил их под Вязьму.
В первой половине октября в соответствии с постановлением ГКО и указанием Ставки Верховного Главнокомандования он приказал снять с флотов и флотилий 40 тысяч моряков для формирования 25 морских стрелковых бригад. Тогда же было решено отправить 6 бригад, укомплектованных моряками Тихоокеанского флота и Амурской флотилии, для обороны Москвы.
Плакат П. Мальцева. 1941 г. Из открытых источников
Кузнецов лично присутствовал на заседании ГКО 19 октября, на котором было принято постановление о введении в Москве и прилегающих к ней районах с 20 октября осадного положения. После этого он передал в подчинение командующего войсками Московской зоны обороны 1-й Московский отдельный отряд моряков, сформированный на базе батальона охраны Наркомата ВМФ и Московского флотского экипажа.
А 7 ноября Кузнецов присутствовал на параде на Красной площади, в котором шли 1-й Московский отдельный морской отряд и две курсантские роты. С парада курсанты вместе с войсками 316-й стрелковой дивизии генерал-майора И. В. Панфилова ушли на фронт, приняв бой под Волоколамском.
Из воспоминаний порученца наркома капитана 1-го ранга Е. А. Чернощека:
«В декабре 1941 года ко мне зашли батальонный комиссар и два матроса. Это оказалась депутация от одной из бригад морской пехоты, оборонявших Москву. Они от имени бойцов бригады привезли Николаю Герасимовичу подарок — новенький немецкий автомат с выгравированной на нем соответствующей надписью. Батальонный комиссар доложил, что матросы и офицеры бригады послали их, чтобы вручить народному комиссару подарок. „Но, знаете ли, нам как-то страшно“. — „Чего страшно?“ — спросил я. „Да мы еще ни разу не видели его живого, а знакомы с ними только по фотографиям“. — „Нет, не бойтесь, народный комиссар очень добрый человек, он будет вам рад“. Я доложил Николаю Герасимовичу. Он сказал присутствовавшим у него посетителям: „Товарищи, на минутку прервем доклады, прибыли делегаты с фронта, надо их принять“. Делегаты, крайне смущенные, зашли в кабинет. Все встали. Николай Герасимович вышел из-за стола и подошел к делегации. Он очень тепло приветствовал их, принял подарок и расспросил о боевых делах бригады. Затем он так же тепло с ними простился, передал бойцам и офицерам благодарность за подарок, привет и добрые пожелания, затем дал мне указание покормить их как можно лучше. Делегация ушла, растроганная приемом»[38].
* *
