Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус

стадионе. Особенностью 1976 г. можно считать его 45-минутное интервью корреспонденту Иву Мурузи для французского телевидения, участие в работе пленума ЦК КПСС (26.10) и личную встречу, после окончания пленума, с первыми секретарями республик, обкомов и крайкомов КПСС. В отличие от 1975 г., генсек принял всех – 44 человека – записавшихся к нему на прием. Ноябрь – декабрь 1976 г. заняли процедуры, связанные с празднованием 70-летия Брежнева, в том числе наградные. 20 декабря Брежнев осмотрел выставку подарков и сувениров, а 21 декабря его ждал еще один подарок: встреча с ветеранами 18-й армии в Екатерининском зале Большого Кремлевского дворца.

От активности к апатии

1977 г. Брежнев начал браво: если в былые годы он первые дни, а иногда и недели нового года отдыхал в Завидове, то в этом году он уже 3 января появился в Кремле, обзванивал свой партийно-советский «генералитет» и проводил приемы. Ритм работы генсека в этом году можно оценить как волнообразный – активность сменялась апатией, которую он пытался вытеснить охотой и развлечениями. Тандем Брежнев – Черненко работал, как и прежде, весьма слаженно: Черненко готовил и «подкладывал» на подпись все нужные документы, а Брежнев их визировал. Без Черненко не обходилось ни одно заседание Политбюро, которые он досконально подготавливал для своего шефа. Например, 6 января 1977 г. секретари Брежнева занесли в дневник приемной: «Принял тов. Черненко К.У. с докладом документов предстоящего заседания Политбюро ЦК и др. материалов <…> с 15:55 до 18:30 Л.И. руководил заседанием Политбюро ЦК КПСС»[1458].

5 января 1977 г. Черняев записал свой разговор с Б.Н. Пономаревым, который сокрушался о состоянии здоровья членов Политбюро: «Болен вот [Суслов] опять… Не только с глазами. Что-то, видимо, с сердцем. Потому что рука не действует. Вообще он после поездки во Вьетнам резко сдал. <…> Теперь вот опять свалился. Брежнев вне себя. Он, скажу вам доверительно, вызывал вчера Чазова (начальник 4-го управления Минздрава) и заявил ему: “Смотри, если ты мне не убережешь Михаила Андреевича, я не знаю, что сделаю… В отставку уйду!”. <…> Это вообще большая проблема! (Слова “возраст” не произнес.) Посмотрите, Мазуров давно уже вышел из строя. Да, еще какие-то лекарства ему, должно быть, дают. Он выглядит совсем ненормальным, когда появляется. А работать он не может уже полгода. Подгорный тоже совсем больной, почки или печень, точно не знаю. Косыгин давно сдал, а тут еще летом чуть не утонул, после этого два месяца отлеживался. Да и все другие… Это большой вопрос, Анатолий Сергеевич!»[1459].

Болезни «товарищей» настолько взволновали Брежнева, что, по словам Пономарева, генсек на заседании Политбюро 20 января 1977 г. «обратил с беспокойством внимание на то, что Политбюро наличествовало в половинном составе. Громыко хватил инфаркт. Андропов болеет уже два месяца. Мазуров вышел, но не тянет. Подгорный опять слег. У Черненко осложнение на легкие после гриппа. Капитонов вчера попал в больницу. Суслов все-таки основательно заболел, хотя крепился несколько недель. Соломенцев тоже давно болен»[1460].

«Дачная» жизнь

Работа в 1977 г. – приемы зарубежных гостей, торжественные обеды и ужины, рутинная работа в Кремле – чередовался у Брежнева с регулярным посещением спецполиклиники и затяжным отдыхом. Тенденция угасания работоспособности Брежнева, четко проявившаяся в 1975 г., постепенно усиливалась, активность наблюдалась все реже. Брежнев все чаще стал поздно приезжать на работу и рано уезжать домой, большую часть времени проводил у себя на даче. Круг телефонных собеседников, за исключением первых секретарей в период уборки урожая, оставался довольно узким, резко сократились и личные приемы, на которые попадали только близкие ему сотрудники и старые друзья-товарищи. Брежнев старался, по возможности, не задерживаться в ЦК и Кремле, если на то не было особой необходимости. Основные его обязанности зачастую ограничивались только проведением регулярных заседаний Политбюро, длительность которых постоянно уменьшалось. Александров-Агентов констатировал, что заседания Политбюро, «которые проводил Брежнев, в свое время продолжавшиеся по нескольку часов, стали сокращаться до одного часа, до 45 минут и т. д. Всем было видно, что Брежнев думает только об одном: как бы поскорее закончить заседание и уехать на отдых в Завидово»[1461].

Если раньше сотрудники секретариата отмечали в дневнике приемной «работал на даче», то все чаще стали фиксировать «находился на даче». Например, с 19 февраля по 10 марта 1977 г. Брежнев ни разу не появился ни в ЦК, ни в Кремле. В это время он практически, за исключением Черненко, никому не звонил, лишь изредка получал почту. Как правило, о звонках недостаточно важных персон Брежневу перестали докладывать или о них сообщалось после третьего, четвертого звонка, что, однако, не гарантировало обратной связи с генсеком. Не составляли исключения даже звонки председателя Совета министров СССР А.Н. Косыгина: о некоторых из них Брежневу вообще не докладывали (24.01, 4.03, 7.03), а иные просто «зависали» на неопределенное время. Так, к примеру, выглядел механизм общения генсека и главы правительства в сентябре 1977 г.: 14 сентября Косыгин позвонил Брежневу в приемную, 15 сентября секретари доложили генсеку об этом звонке, однако только 21 сентября, т. е. через неделю, Брежнев удосужился переговорить с ним по телефону.

18 июня 1977 г. Черняев отметил у себя в дневнике: «Генсек-президент в состоянии теперь воспринимать лишь значительность самого факта своего выступления или появления где-то своей беседы или встречи с кем бы то ни было, а не содержание этих государственных акций. То же касалось и партийно-государственных бумаг, под которыми он уже сам не расписывался: Черненко имел монопольное право ставить факсимиле. Содержание бесед Брежнева, а также кого и когда он примет, определялось всесильными членами Политбюро – Сусловым, Устиновым, Андроповым, Громыко и помощниками, главным образом, Александровым»[1462].

Сам же Александров-Агентов сделал следующий вывод об изменившихся методах работы главы партии и государства, в частности, в области внешней политики, которую он годами курировал в качестве помощника генсека: «Хорошо понимая происходящий процесс ослабления своих возможностей, Леонид Ильич за последнее время почти полностью передоверил формирование как внутренней, так и внешней политики узкому кругу людей, на которых больше всего полагался (Тихонов, Суслов, Андропов, Громыко, Устинов и, конечно, Черненко)»[1463]. Вопросы внешней политики решала «тройка» в составе Громыко, Андропова и Устинова[1464].

Леонид Ильич Брежнев

Крым, 19 июля 1977

Фотограф В. Мусаэльян

[РГАКФД]

В целом жизнь Брежнева протекала в это время довольно спокойно и однообразно: приемы иностранных гостей, торжественные обеды, подписи документов, полеты на вертолете в Завидово, длительное пребывание на даче. Довольно часто брежневские секретари не знали, что он конкретно делал в своем кабинете, над какими конкретно документами работал. 22 мая 1977 г.