Дживс и Вустер - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Я подтвердил, что – да, я понимаю.
– Словом, будем надеяться, что все сойдет благополучно, и она никогда не узнает про черные дела, которые здесь творились в ее отсутствие. План действий я составил, мне кажется, вполне надежный. Украдкой, по черной лестнице, весь по глаза закутанный в пальто, выберусь из дома и на старом велосипеде приеду в Ист-Уайбли. Езды там каких-нибудь миль шесть, не больше. Ну, как тебе кажется? Все учтено?
– По-моему, да.
– Конечно, если меня застукает Флоренс…
– Не застукает.
– Или Эдвин…
– Да что вы!
– Или Мэйпл…
Эта новая вспышка комплекса трепетной лани, когда все, казалось бы, уже решено и подписано, меня сильно расстроила, и я принялся с ней бороться. В конце концов я добился успеха. К тому времени, когда я кончил ему втолковывать, что Флоренс едва ли будет об эту пору разгуливать по черной лестнице, что Эдвин после лечения, которое я ему закатил с утра, денек-другой воздержится от следопытства и что с Мэйплом, даже если он подвернется, можно за пару фунтов найти общий язык, он уже был сильно весел, и, уходя из кабинета, я видел, как он для упражнения выделывает танцевальные па.
Но конечно, невозможно без последствий ободрять дядю со стороны тети чуть не с самого завтрака и почти до пяти часов дня. Все эти старания меня изрядно вымотали, руки-ноги ослабленно дрожали, рубаха прилипла к спине. Не хочу сказать, что я совершенно взмок от пота, но я испытывал настоятельную потребность как-то ополоснуться. А поскольку река там протекает, можно сказать, у самого порога, осуществить это было проще простого. Четверть часа спустя меня можно было увидеть плещущимся среди вод в одном из купальных костюмов Боко.
И меня увидели, причем увидел не кто-нибудь, а Дж. д'Арси Чеддер собственной персоной. Вынырнув из прохладных волн и приплыв австралийским кролем обратно к берегу, я ухватился за плакучую ветку, чтобы отряхнуть брызги с глаз, взглянул вверх и смотрю, он стоит надо мной.
Получилось немного неловко. Трудно себе представить момент более неудобный, чем встреча с приятелем, с чьей невестой только что обручился.
– А-а, Сыр, привет, – сказал я. – Искупнешься?
– Нет уж, в воду, которую ты загадил своим присутствием, я не полезу.
– Я уже выхожу.
– Ну, тогда я дам ей стечь немного, может быть, она очистится.
Одних этих слов для человека с моей сообразительностью было вполне достаточно, чтобы понять, что Сыр настроен по отношению к Бертраму не особенно благожелательно. Когда же я вылез на берег и завернулся в купальный халат, он посмотрел на меня так, что у меня не осталось на сей счет никаких сомнений. Я уже выше описывал эти его взгляды довольно подробно. И тут могу лишь сказать, что взгляд, который он бросил на меня у реки, ничем не уступал образцам, полученным накануне у входа в «Укромный уголок».
Однако, если есть хотя бы скромная надежда, что положение исправит учтивость, мы, Вустеры, обязательно попробуем пустить ее в ход.
– Прекрасная погода, – говорю я ему. – И местность такая живописная.
– Испоганена людьми, которые тут встречаются.
– Ты имеешь в виду экскурсантов?
– Нет, я не имею в виду экскурсантов. Я говорю о змеях, таящихся в зеленой траве.
Глупо было бы называть такой ответ многообещающим. Но я не сдавался. Я сказал:
– Кстати, о траве. Боко затаился сегодня утром в зеленой траве в саду «Бампли-Холла», и дядя Перси на него наступил.
– Жаль, что он не переломил тебе шею.
– Но меня там не было.
– Ты же, кажется, сказал, что твой дядя на тебя наступил.
– Ты плохо слушаешь, Сыр. Я сказал, что он наступил на Боко.
– На Боко? Господи! – воскликнул он с непритворной горячностью. – Когда рядом имеется такой тип, как ты, он наступает на Боко! На Боко-то какой смысл был наступать?
Возникла пауза, во время которой Сыр пытался заглянуть своими глазами мне в глаза, а я свои от него прятал. У Сыра взгляд, даже в спокойном состоянии, такой, что в письме домой описывать не станешь: глаза выпученные, льдисто-голубые. А под действием чувств он их выпучивает еще сильнее, совсем как улитка, – одним словом, малоприятное зрелище.
Наконец он снова заговорил:
– Я только что виделся с Флоренс.
Мне стало не по себе. В глубине души я надеялся, что эту тему мы обойдем молчанием. Но Сыр – из тех закаленных, прямодушных мужчин, которые никаких тем не обходят молчанием.
– Да? – говорю. – С Флоренс?
– Она сказала, что выходит замуж за тебя. Мне стало еще тошнее.
– Верно, – говорю. – Высказывалась такая идея.
– Какая, к черту, идея? Свадьба в сентябре.
– В сентябре? – переспросил я, немного дрожа с головы до ног. Я даже не подозревал, что бедствию назначено разразиться так дьявольски скоро.
– Ее слова, – мрачно ответил он. – Я бы хотел свернуть тебе шею. Но не могу, так как я в форме.
– Это ты правильно заметил. Не хватает нам скандалов в полиции.
Снова установилась пауза. Сыр алчно взирал на меня.
– А, черт, – произнес он мечтательным тоном. – Если бы нашлось, за что тебя арестовать!
– Ну, уж это, знаешь ли! Так нельзя.
– Как я хотел бы, чтобы ты дрожал от страха на скамье подсудимых, а я бы давал против тебя показания!
Он опять помолчал, вероятно, упивался картиной, которую нарисовало ему воображение. А затем ни с того ни с сего вдруг спросил, кончил ли я свои дела на речке. Я ответил, что да.
– Тогда минут через пять я, пожалуй, рискну искупаться. В довольно унылом, как вы понимаете, состоянии духа я завернулся в купальный халат и побрел к дому Боко. Терять старого друга всегда грустно. Немало лет прошло уже с
