Семена Перемен - Егор Александрович Данилов
— В Семиградье будет тем безопаснее, чем больше воинов окажется у нас за спиной, поэтому нет.
— Не думаю, что от серьезных проблем смогут уберечь копья и сабли.
Амаль согласился. Однако в мире что-то явно менялось. Какие-то очень важные события происходили прямо сейчас. Ночью объявилось несколько предков. Он отгонял их, но те не слушали, тянули костлявые руки и шептали: «Факс-с-с… Факс-с-с…». Пустые глазницы смотрели с упреком, бестелесные одежды трепетали, повинуясь потусторонним ветрам. Проснулся он с тяжелым сердцем и предчувствием беды. Весь день отгонял эти мысли, но сейчас, в одном шаге от аль-Джами и в двух шагах от Факса, смятение становилось все сильнее.
Не ждет ли их впереди беда? Что хотят мертвецы? У Амаля не было ответов ни на один из вопросов, которые он себе задавал.
* * *
Темная, густая ночь спускалась на аль-Джами. Улицы освещали многочисленные мисбахи, базарная площадь шумела сотнями голосов: фыркали хайманы, взбивая копытами красную пыль, громко торговались с покупателями продавцы пряностей и медной посуды, спорили между собой чужестранцы-либеры. Где-то в глубине этого хаоса звучал приглушённый стук барабана.
Музыкант сидел на краю узорчатого ковра. Ладони быстро мелькали в воздухе, заставляя глиняную дарбуку выдавать четкий ритм. Народ улюлюкал и приплясывал, монеты сыпались прямо в песок. Амаль стоял рядом, погрузившись в собственные мысли.
Крепкая, туго натянутая кожа басовито ухнула под ладонью музыканта в последний раз, и он поставил барабан на землю. Народ недовольно зашумел, кто-то стал грозить кулаком. Артист обернулся и достал из тряпицы инструмент с искусно вырезанным отверстием в верхней деке. Ударил по струнам, толпа, как по волшебству, замолчала. С минуту стояла тишина, нарушаемая лишь звуками уда, а затем где-то рядом раздалось тихое позвякивание металла.
Она прошла мимо Амаля, и среди запахов дубленых кож и жареных лепешек он уловил терпкий аромат мускуса, табака и свежего пота. Босые ноги ступили на ковер. Теперь он мог не только почувствовать, но и разглядеть ее. Девушка была одета в юбку длиной до щиколотки и короткий лиф, под которым носила белую муслиновую рубаху. Полупрозрачная ткань плотно прилегала к телу, являя взглядам округлый мягкий живот. Грудь служила ложем для серебряных ожерелий и бус, не скрывавших, однако, полных упругих форм. Курчавые пряди волос обрамляли смуглое лицо, влажные губы, казалось, приглашали к поцелую.
Она окинула толпу горделивым взглядом, на мгновение остановив его на авале. Его охватило предвкушение, всё тело напряглось в ожидании. Что будет дальше?
Девушка хлопнула в ладони, и музыкант тотчас изменил мелодию. Струны запели медленно и тягуче. Танцовщица притопнула ногой. На поясе колыхнулись длинные широкие ленты. Начался танец.
Амаль смотрел, как завороженный. Казалось, бедра девушки жили своей жизнью — так чувственно и плавно они ловили каждый фрагмент мелодии. Музыкант заиграл быстрее, и танцовщица начала обходить зрителей по кругу. Она подошла так близко, что Амаль вновь уловил пряный, пьянящий запах. Длинные, раскрашенные хной пальцы легонько задели его одежду, и даже сквозь ткань он ощутил исходившее от них волнующее тепло.
Мелодия все ускорялась, а с ней и танцовщица. Руки извивалась двумя гибкими змеями, грудь колыхалась, заставляя ожерелья ритмично звенеть, бедра плыли в душных сумерках цвета сурьмы.
Вдруг струны всхлипнули длинным тремоло, и по телу девушки дрожью прошла волна — от шеи до самых ног. Одна, вторая, третья…
Мгновение, новый хлопок ладоней — и всё закончилось. Вокруг опустилась напряженная плотная тишина, нарушаемая только отдаленными криками торговцев и прерывистым дыханием незнакомки в серебряных бусах.
* * *
Амаль сидел в кабаке, подперев щеку рукой. Душное пространство было забито народом. Толкались локтями альмауты-караванщики, громко смеялись захмелевшие стражники, иногда мелькали лица хмурых либеров. Спать не хотелось. С базарной площади ноги сами унесли сюда. В голове звучали ритмы уда и легкий перезвон ожерелий танцовщицы. Кажется, он просто сбежал. От чего? От тех ощущений, что охватили его во время танца? Может и так, но он не был в этом уверен.
На столе — кубок полный арака. В голове — образ Инас. Махир советовал развлечься. Забыться в объятиях другой женщины. Разве Инас была бы против? Разве альмаутки ждут от мужчин верности? Много лет у него не было никого, кроме нее. И вот сейчас… неужели он будет делить ночь с кем-то еще?
Амаль отмахнулся от собственных мыслей и залпом выпил арак.
Духи Пустыни, он вел себя, как мальчишка. Неровно дышал, если на него смотрела танцовщица. Думал о доме, когда впереди важное дело. Прятался от своих в душном кабаке. Разве это пристало зрелому альмауту?
Он подозвал девушку, разносившую напитки. Та протиснулась через пьяную толпу и подала новый кубок. Подмигнула, подобрала оставленную монету и скрылась среди посетителей. В этот раз Амаль не стал пить залпом, только слегка пригубил горячащую жидкость.
Словно из ниоткуда появился Махир. Как ни в чем не бывало сел напротив.
— Следишь за мной?
— Такая уж работа. Не слежу, присматриваю. Мой человек говорит, в городе неспокойно. Нехорошо ходить одному. И, кстати, вас ищут.
— Кто?
— Танцовщица. Похоже, приглянулись ей.
— Это не имеет значения.
— Уверены?
— Вполне, — Амаль опрокинул в себя остатки арака.
— Жаль, потому что она здесь, — Махир смотрел куда-то за спину авала.
Амаль обернулся. Танцовщица. Все в том же откровенном наряде. Приближалась к их столу, ловко избегая столкновений с посетителями. Мужчины провожали осоловелыми взглядами, кое-кто пытался облапать, но она была быстрее. Приблизившись, села напротив. Махира и след простыл.
— Привет, — сказала она слегка дрогнувшим голосом.
— Привет, — неуверенно ответил Амаль.
Девушка смотрела на него, ожидая, что он скажет что-нибудь еще.
— Зачем ты здесь? — наконец выдавил авал.
— Разве сам не знаешь?
На щеках показались ямочки. Словно от легкой улыбки, которая лишь тронула лицо, но так и не проступила в полную силу. Амаль смутился.
— Пойдем отсюда. Здесь душно и пьяно, а я устала.
Он хотел сказать «нет», но вместо этого кивнул и поднялся. Она взяла его за руку. Тепло отдалось в теле едва заметной дрожью. Потянула за собой на улицу. Свежий воздух ударил в лицо. Девушка засмеялась, увидев, что он покачнулся.
— Много выпил?
— Две.
— Хорошо, что не много. Пойдем.
В эту минуту Амаль подумал, не следит ли за ним Махир, хотя в этом, по большому счету, не было
