Бремя сильных - Андрей Олегович Рымин

Жизнь пленители Яру решили оставить, раз лечат. Только где же они, эти лекари?

Сын Ярада… Нет, Йенны попробовал повертеть головой. Получилось, но боль нестерпимая. Темнота — хоть глаза вынимай. Ничего разобрать не выходит, так что лучше зазря и не дергаться. С этим просто. Ни рукой, ни ногой все равно шевельнуть не выходит — они крепко связаны. А пленителей рядом и нет. Может, серые тени, что еле заметны там сбоку, и есть егеря? Разобрать не выходит. В воспаленных глазах пелена, да и ночь погрузила округу во мрак. Яр оставил попытки узреть что-то важное и, расслабив затекшую шею, постарался прислушаться. Тоже напрасно. Тишину нарушали лишь длинные трели сверчка.

Звезды в небе медленно плыли по кругу, почему-то мигая в такт с биением сердца южанина. Хоровод в черной выси вращался быстрей, и быстрей, и быстрей… Напоследок Мудрейший успел осознать, что лежит на каком-то шершавом плаще и опять провалился в беспамятство.

* * *

Следующее пробуждение принесло очередную порцию боли. Яра как раз поднимали с земли для погрузки в носилки. Утро уже наступило, и свет проникал под слегка приоткрытые веки Мудрейшего. Сильные руки тянули небрежно, но Вечный терпел, стиснув зубы, не желая себя выдавать. Вскоре муки закончились. В гамаке из упругой материи Яр немного расслабился, но передышка оказалась недолгой. Несколько мгновений покоя, и опять все вокруг затряслось.

Путь отряда продолжился. Без какой-то особенной спешки, но отнюдь и не медленно. Егеря бездорожьем степи пробирались на север — курс Мудрейший сумел распознать по движению в небе светила. То же солнце, забравшись в зенит, послужило сигналом к привалу. Люди спешились, зашуршали тряпичные свертки, раздались голоса егерей, что молчали в дороге. Хруст лепешек, довольное чавканье, бульканье фляг — очевидные звуки обеда наполнили место стоянки.

«Как же хочется пить! — Пуще прежнего взялась за Вечного жажда. — Терпим! Пусть продолжают считать, что я сплю. Тянем время и слушаем».

А послушать что — было. Где-то справа, в десятке шагов от Яра, кто-то, первым закончив с едой, пробурчал:

— Что-то долго он в Бездне торчит. Мож, не Проклятый вовсе?

— Не… Бездушный, как есть, — возразили сквозь чавканье. — Человек бы давно уже сдох. Ты дырищу видал?

— Да. Дырища там добрая. Болт — не прутик. Чудно, что до речки добег.

— Потому и добег, что Бездушный. Эти гады такие… живучие.

— Это точно. Вон первый, походу, из наших — обычный. Кобыла — с коней, он за ней! Под кобылой скопытился!

После всплеска дружного трехголосого гогота ушей Яра достигло еще одно предположение:

— А который удрал, тоже нелюдь. Готов спорить на золото, что зарбагов сынок. Ты видал, как он с лошади спрыгнул? Я на ярмарке в Эйне акробатов встречал и не раз. Хрена с два кто из них сиганет, как тот мудень. Так что точно Бездушный. Непонятно, с чего только в этого стрельнул?

— А ну, разговорчики! — вмешался в солдатскую болтовню кто-то старший.

— Господин капитан, так мы ж тихо.

— Тихо мыши сношаются! — рыкнули в ответ. — У Бездушных небось уши получше твоих. Вдруг он слушает? Еще успеете обо всем посудачить. Больше, чтоб до заставы ни-ни. Или хочешь без наградных остаться⁈

— Никак нет, господин капитан! Виноват!

Разбавленная хрустом и чавканьем тишина снова воцарилась вокруг. Яр некоторое время подождал для уверенности. Ничего. С дисциплиной в отряде порядок. Получили приказ не болтать — не болтают. Так же молча егеря начали собираться в дорогу, и Мудрейший не выдержал.

— Пить… — слабым дрожащим голосом простонал Яр, имитируя внезапное пробуждение.

То ли вышло у Вечного чересчур тихо, то ли просто имперцы не видели срочности в облегчении мук своего живучего пленника, но к моменту, когда губ Мудрейшего наконец-то коснулось холодное горлышко фляги, Яр успел еще трижды повторить свой просительный стон. Струи теплой слегка горьковатой жидкости потекли в пересохшее горло. Дрянь — но как же приятно. Правда, толком напиться не дали, оторвав вожделенный сосуд через пару десятков глотков. Наконец распахнув глаза, Вечный смог рассмотреть склонившихся над ним людей.

Однозначно военные. Яр, хотя и недавно узнал про понятия армия, воины, солдаты, но по схожести серо-зеленых одежд сразу понял — служивые. Да и помнил же, кто их тогда догонял. Егеря-пограничники. Значит, осталось недолго. Проклятым, вроде, в Империи головы рубят, если магистр не врал.

«А ведь мог и соврать, — промелькнула внезапная мысль. — И про это, и про все остальное. Или часть все же правда? Наверное, правда была. Только, как разобрать — где обман, а где истина?»

— Ну так что? Ты Бездушный аль нет? Сам признаешься или братьев дождемся? — иронично поинтересовался солдат.

— Да неважно, — сердито бросил другой, отличавшийся от остальных егерей наличием блестящей кольчуги. — То есть важно, конечно, чтоб Проклятый, но можешь молчать. На заставе во всем разберутся. С тебя дотерпеть и не сдохнуть. Смогешь?

— Постараюсь, — выдавил Яр.

— Ну и ладненько, — расплылся в улыбке имперец. — Коли Проклятый, все по золотому получат. А я так и вовсе пяток. Так что держись, бородатый. До форта чтоб протянул.

Обращение Яра сначала немного смутило — вроде же не похож на Безродного — но присмотревшись к служивым внимательнее, Вечный все понял. Лица солдат были тщательно выбриты. Житель Долины про этот обычай — скрести себе кожу ножом, уже знал и видел, как тот же Эркюль по возможности брил подбородок и щеки кинжалом. Сам же Мудрейший волос на лице не касался аж с праздника Длинного дня. Вот и оброс сверх приличий.

— Есть хочешь? — поинтересовался все тот же имперец в кольчуге. И не дождавшись ответа, добавил: — Сейчас перевяжем, и надо пожрать. Только мяса не дам. Не сгрызешь. Кашка — самое то.

Капитан — видно, это был он — бросил пару приказов и скрылся из вида. Дальше Яру пришлось пережить несколько неприятных минут. Для начала Мудрейшего аккуратно — как, видимо, представлялось опускавшим его егерям — положили на землю вместе с носилками. Затем подошедший солдат с сумкой, полной каких-то малюсеньких фляг и коробочек, небрежно сорвал бинты с тела Вечного и принялся обрабатывать рану.

Отвратительный запах густой жирной мази ворвался в ноздри. Обмокнутая в эту вонючую