Семена Перемен - Егор Александрович Данилов
— Как же печально это осознавать…
— Печаль — худшее, что можно для себя сделать. Разве для печали мы рождены? Волки бегут за вожаком. Так было и будет. Что уж печалиться? Я не из таких и мне достаточно это понимать. Путешествую один, думаю своим умом.
— Но ваш друг, о котором вы говорили?
Цзиньлун печально усмехнулся при мыслях о Лули.
— Мой друг… Дружить и следовать за вожаком — не одно и то же. Учитель говорил, что когда-нибудь система обязательно изменится, но для этого нужно время. Он верил, что образованный человек обязательно составит свое мнение о любом событии. Но образование доступно не каждому.
— Я не образованна, но мнение имею, — возразила Сяомин.
— Потому что вы хорошо знаете ситуацию, знаете Юйлуна. Но что, если бы речь шла о ком-то другом? Ком-то из соседней деревни, кого вы никогда в жизни даже не видели?
Они замолчали. Повозка раскачивалась, колеса едва скрипели. Слева и справа тянулись отливавшие медью и патиной бесконечные поля проса. Сяомин обернулась и тоскливо посмотрела назад. Деревня все дальше, дома видны как на ладони.
— Вы знаете, я и рада, и расстроена одновременно. Рада, что увижу новые места, Башни. Всю жизнь мечтала об этом. Рада, что брат решил взять меня с собой. Давно просила его. Но он всегда был против. Вот уж не понимаю, что изменилось. Немного страшно и очень волнительно, но все же радостно. Однако я расстроена, что у меня не будет вестей об Юйлуне. Переживаю, как он там…
— Понимаю вас. Но в любом случае его освобождение займет достаточно времени. Ни я, ни вы, ни ваш брат не сможем чем-либо помочь. Пусть каждый делает то, что может. Доверьтесь отцу. Я знаю, ваши отношения сложные. Но он любит вас и старается для вашего блага. По-своему, как может и как умеет.
— Ох, бросьте, он не любит ничего, кроме денег.
— Мне кажется, вы не правы. Приглядитесь к его поступкам и когда-нибудь, возможно, измените свое мнение.
Сяомин поджала губы и в последний раз с тоской посмотрела на Вангджакун. Деревня постепенно скрывалась за верхушкой холма, с которого они спускались. Ее рука непроизвольно легла на кожаный мешочек, висевший на шее наподобие талисмана.
— Хорошо, что Дэмин насобирал мне немного родной земли, — сказала она. — Даже вдалеке я буду чувствовать дыхание этого места. С ним связана вся моя жизнь.
Она крепко сжала мешочек. Поля заканчивались, дорога приближалась к лесу. Цзиньлун погрузился в собственные мысли. С каждой минутой они были все ближе к Лули, но сколько еще предстоит проехать, пока воссоединение окажется возможным?
* * *
Надвигалась ночь. В фургоне стемнело. Петухи свернулись на насестах, поджав шеи. Кошки переглядывались. Собака спала, высунув язык. Панда раскинула лапы в разные стороны. Обезьяна дремала, иногда почесывая толстый живот.
С улицы какое-то время звучали голоса, через ткань фургона просвечивали отблески костра. Вскоре циркачи вернулись. Их было четверо. По-видимому, двое в течение дня правили повозкой, их она еще не видела. Все были рослыми, смутно похожими на лица. Братья? Разложили циновки, улеглись, какое-то время перекидывались короткими фразами, из которых стало понятно, что едут в Сангъян. Наконец, уснули.
Погрузилась в мысли. Плана побега не было. Все надежды обращены на Возлюбленного. Найдет ли ее? Сможет ли вызволить из беды? Так далеко от него она больше не могла обращаться в женщину. Даже ночью. Силы притупились. Теперь только ждать.
* * *
Цзиньлун, Сяомин и Дэмин остановились, когда Гао и Сяо уже покинули небосвод. Разожгли костер и готовили поздний ужин. Искры пламени освещали лица, падали на стволы деревьев, миражом плясали на кронах. Цзиньлун радовался обилию продуктов и возможности досыта наполнить живот. Привык путешествовать налегке, смирился с простой пищей, которая иногда была, а иногда нет. Конечно, он волновался за Лули, но старался не впадать в уныние. Жизнь одна, и надо ей радоваться, несмотря ни на что. В сложных ситуациях он делал все, что от него зависело, но не требовал от себя большего.
Сяомин резала овощи, Дэмин следил за рисом, Цзиньлун — за костром. В животе урчало от предвкушения.
— Рис любит внимание, — словно пытаясь разогнать собственные страхи, говорил Дэмин поучительно. — Слишком сильный огонь все испортит. Важно и количество воды, и время приготовления, и приправы.
Цзиньлун хмыкнул.
— Не веришь? — посмотрел на него Дэмин.
— Я не так привередлив к еде, но запах отличный, — примирительно развел руками мечник.
— Так и есть. Готовлю шикарный рис. Это то, что у меня получается действительно хорошо. Мне не все в себе нравится, но кое-чем я могу гордиться. А вы, господин Лю, гордитесь собой?
Цзиньлун задумался. Гордится ли он собой? И в чем это должно выражаться? Он был согласен с Дэмином, что упрекать себя за собственные слабости, — занятие бесполезное. Зачем, если можно просто улыбнуться и пойти дальше? Посмеяться здесь, пошутить там. Мир несправедлив, и он часть этого несправедливого мира.
— Нам предстоит дальний путь, — попытался перевести Цзиньлун тему. — Думаю, что мы можем обойтись без господ и перейти на «ты».
— Я за, — отвлеклась Сяомин от овощей.
— Я тоже, — согласился Дэмин. — Мы не очень хорошо знакомы, но надеюсь, что к концу путешествия это изменится. Так ты гордишься собой?
— Это важно?
— Интересно тебя понять, ты кажешься очень… непредсказуемым.
— Возможно, что так оно и есть, — подмигнул Цзиньлун.
Дэмин замолчал. Всполохи огня плясали вокруг глиняного горшка, сверху клубилось облако пара. Дрова то и дело с громким щелчком раскидывали вокруг крупные искры.
— Цзиньлун, ты бывал в Семиградье? — спросила Сяомин.
— Однажды. В Каду́цеи. Не самая увлекательная история. Хотя познакомился там кое с кем. Так что все не зря.
— То есть ты видел Башни?
— Башню Жезла. Да, видел.
— И как она тебе?
— Большая, черная, неприветливая. Но впечатляющая, конечно. Самое высокое строение, которое я видел. Стоишь рядом, и кажется, что закрывает собой пол неба. Говорят, она древнее самой Империи, но в это как-то плохо верится.
— Почему же?
— Учитель рассказывал, что Кайан основал Первый император Гунбанди шесть тысяч лет назад. Я не знаю ничего, что бы сохранилось с того времени. Столица, Город Дракона, Лончан, основана около двух тысяч лет назад. И даже этот период кажется мне бесконечно большим. Хожу по земле двадцать пять лет, за
