На золотом крыльце 2 - Евгений Адгурович Капба
Родители Матвея пребывали в перманентном восторге от того, что их сын выиграл свой счастливый билет, и всячески поддерживали успешного отпрыска: деньги, посылки, дополнительная экипировка — все, что мог себе позволить десантный полковник из земщины. Вообще, предки пацана к военной карьере тщательно готовили, надеясь воспитать не только офицера, но еще и мага. И у них, что удивительно, получилось! Юревич по факту являлся сыном полка и с малых лет гонял с десантниками на все учения, слушая грохот канонады и лазая по полосе препятствий. Он и инициировался тоже в самый подходящий момент: во время прыжка с самолета, будучи шестнадцатилетним парнем. Увидев, что у одного из новобранцев не раскрылся купол, он ножом перерезал стропы своего основного парашюта, догнал падающего солдата и открыл запасной купол сначала себе, потом — спасенному.
Оба получили травмы, солдатик попал в больничку, а Матвей — в Пеллинский колледж, так как вместе с переломами ног заимел еще и статус боевого мага — пустоцвета. Скорость реакции, ловкость и сила, сумасшедшая регенерация — неплохое подспорье для того, чтобы стать универсальным солдатом!
— А почему в кадетское не пошел? — спросил я его как-то.
— Девчонок там нет, — резонно аргументировал Юревич. — Я потом в опричники попрошусь, как колледж закончу. Все равно после ускоренных курсов лычки подпоручика дадут.
И вот теперь мы тут на четверых ожидали возможности «пострелять». А еще — пялились на четверку черных уруков, которые сидели у кареты и грызли пласты жесткого вяленого мяса, переговариваясь на черном наречии и время от времени похохатывая грубыми голосами и тыкая пальцами во все вокруг.
— Человечина… — проговорил Тинголов с суеверным ужасом, глядя на то, как работают орочьи челюсти. — Жрут!
Кстати — у уруков нижние клыки выпирали не так сильно, как у снага. Рожи у черных орков были хоть и свирепые, но капельку более человечные.
— А вдруг — эльфятина? — отмахнулся я. — Ну что за глупости! Пойду, пообщаюсь. Это же Черные Гренадеры, соображаете? Самые свирепые бойцы в мире! Интересно!
И я двинул вперед. Конечно, зная уруков, я сознавал, что они могли и в рожу плюнуть, и нафиг послать, и трындюлей навешать за здорово живешь… Или хребет вынуть — это у урук-хай запросто. Но могли и принять как родного. Как повезет!
Глядя на то, как я двигаюсь в их сторону, огромные орки подобрались и, ухмыляясь, пялились на меня. Было страшновато. Двухметровые верзилы, мускулистые, с кожей цвета чернозема, присыпанного пеплом, они выглядели очень, очень внушительно. Приблизившись метров на пять, я сказал:
— Гарн, гарн! Урук-хай гуук захад за пушдуг-луг Бельдягино!
— Скаи! — воскликнул один из них. — Человеческий детеныш шпарит на черном наречии! Ты чьих будешь, чучелко? Кто тебя бурзгашу учил?
— Я — свой собственный, — сказал я. — А из ваших с Маухуром Поджигателем знаком и с Ярлаком Оторви-И-Брось.
— Тааш? — оскалился один из них, требуя доказательств.
— Да запросто! — ухмыльнулся я в ответ. — Ярлак в сортир ходить не умеет, только под кустами срет, оторвет лопух, подотрется и бросит!
— Га-га-га-га!!! — они заржали так, что, кажется, затряслись стены форпоста. — Душруг рхишк, иди сюда, сядь с нами! Мясо будешь? Это лосятина, кстати, пряного посола… Так че там Ярлак, когда последний раз его видел? Куда он — к Бабаю своему опять в Паннонию умотал? А табор Маухура куда делся? Пару лет не видали этих засранцев…
Ну, я уселся рядом с ними и начал нарезать:
— О, ну, я последний раз с ними общался прошлым летом, они работали на деда Костю, охраняли одну лесную усадьбу посменно… Как-то на нас напали какие-то типы с автоматами — Ярлак и Маухур, и две ваших распрекрасных барышни — Шира и Мара — поотрывали головы авангарду, бросками этих самых голов нейтрализовали гранатометчиков, а потом гоняли основные силы по лесу. Я тогда впервые увидал гирлянды из кишок, ну, и народное урукское искусство изготовления композиций из человеческих тел — тоже. Меня дед потом в лес не пускал, но я все равно ходил — много дел там было.
— Деда Костю? — заинтересовался один из них, с огромным шрамом через все лицо. — Шарку Нарку-Матуур?
— Э-э-э-э… Да, наверное, — что-то такое я слышал от Маухура, но утверждать не мог. — Константин Константинович Иголкин. Но и как вы сказали… Нарку-Матуур можно, в принципе, на русский перевести примерно так, как он на некоторых конвертах подписывался.
— Гарн! Знаем, знаем! — закивали они. — Великий старик! А Маухур, похоже, хватку теряет, обычно он любил врагов поджигать и отправлять побегать. А тут — гирлянды, кишки… Топорно работает, прямолинейно! Может, пора давать ему новое прозвище? Например — Маухур Кишечная Палочка! Или Маухур Прямая Кишка! А тебя как звать, душруг рхишк?
— Миха, — представился я. — Прозвища пока нет, не заработал.
— Аста! Нарсоу! Айнар! Шарах! — представились они, и Нарсоу проговорил: — Ты вот сразу сказал, что тут у вас дерьмовое местечко, но я тебя уверяю — мы привезли в этой карете настоящий бубхош багронк. Мы-то эту дрянь кинем и уедем, а вы останетесь…
— И что там такое? — не мог не поинтересоваться я. — Через эфир ничего не видно!
— Гос-дуруб! — прошептал Аста. — Реально стремный! Или стремная? Там Моргот разберет, да и то не обязательно.
— Хозяин? — удивился я. — Какой еще хозяин?
Примерно так переводилось это «гос-дуруб». Хозяин, лорд, покровитель, хранитель. Многое зависело от интонации и ударения, в бурзгаше не такой-то большой словарный запас, с русским не сравнить — вот орки обычно и компенсировали экспрессией и выразительностью.
— Господа юнкера-а-а! — раздался голос Оболенского. — Кто там хотел пострелять?
— Всё, меня зовут, — с сожалением проговорил я. — Может, свидимся еще? На железе бы позвенели, у меня есть гномский дюссак!
Я продемонстрировал подарок кхазадов и спровоцировал таким образом одобрительное цыканье зубом и многозначительные взгляды. Вот нравятся мне уруки, хоть они и законченные мерзавцы. Обаяние зла в чистом виде!
— Мясо возьми? — предложил Аста, как будто в ответ на мои мысли.
Зло
