Не родные. Малышка в награду - Елена Левашова
— Держи эту сучку, — приказывает Роман. — Мне нужен только ребенок. Ничего в квартире не трогать, ни к чему не прикасаться. Сизый, я в первый и последний раз предупреждаю, окей?
— Ро… Рома… — сиплю, чувствуя во рту металлический привкус крови. — Не надо… Варя грудная. Она не ест ничего, кроме моего молока… Пожалуйста…
В глазах темнеет от боли и страха. Я едва шевелю губами, ворочаюсь, пытаясь подняться, но тотчас получаю еще один удар в живот. На этот раз амбал бьет меня ногой… Всхлипываю и вытираю слезы. Мне так страшно… Я ведь на мгновение поверила Роме… Его разумным, на первый взгляд словам, спокойствию в голосе и поведении.
— Не забирай… не надо…
— Мне нужен ребенок. Во что бы то ни стало. Живой, а не на бумаге. Условием моего самодура отчима является мое отцовство. Он петицию состряпал и расписал по пунктам, в каких условиях должен жить мой ребёнок. Я ничего не получу без ребенка. Эта дрянь Оксана обобрала меня и свалила, когда запахло жареным… Я на мели. Через две недели истекает срок вступления в наследство. Ты не хочешь меня понимать, Маруся… Никак. По-хорошему у нас не получается, приходится добиваться своего так…
— Тебя же посадят, Ром… И никакого наследства ты не увидишь.
— За что, интересно? Я законный отец дочери. И повезу ее домой. Что здесь криминального? А ты… Оставайся. А я позже решу, что делать с тобой? Я ведь легко могу лишить тебя родительских прав. Но, если Варя мне надоест, я тебе ее верну, не волнуйся. А если нет… Кто знает — может, у меня проснутся отцовские чувства?
— Ты мерзавец, Ром… Урод… Я ведь поверила твоим словам. Обрадовалась даже… Думала, ты осознал, изменился. Но нет… ты стал еще хуже.
— Сизый, — холодно чеканит бывший.
Один из мужчин послушно кивает и бьет меня по лицу и голове. Картинка перед глазами расплывается. Вижу склоненные над собой рожи амбалов, холодные и злые глаза Романа. Слышу, как громко плачет моя Варенька… Надрывается, испугавшись чужих голосов и запаха. И рук… Не могу встать. Что есть силы пытаюсь, но не получается… Боль разливается по венам, как смертоносный яд, но куда сильнее злость на собственный глупый поступок… Зачем я его впустила? Дура!
— Рома… Я не проживу без нее и минуты… Я…
— Черт с ней! Сизый, забирай эту дрянь. Будет кормить дочку. Посажу ее в подвале и стану выпускать на пятнадцать минут.
— А вы няню наймите. Она приучит девочку к соске и молочной смеси, — услужливо подсказывает второй мужчина — я не запомнила его имени.
— Рот ей заткни, чтобы не орала. Сизый, она уезжать собиралась. Гляди, сумки собраны и в кухне чистота. Забирай ее вещи и мусорный пакет. Пусть хозяин думает, что наша глупенькая Маруся сама уехала.
Молчу про камеры… Наверняка появление Романа не осталось незамеченным для Василия Львовича… Однако, теперь это не имеет значения — амбал грубо вынимает из моего кармана телефон и наступает на него. Вот и все… Саша не узнает о визите Яны. И никто не додумается заподозрить что-то неладное и проверить… Амбалы приводят квартиру в порядок, проветривают окна, забирают пакет из мусорного ведра. Чистота и порядок. Словно я уехала сама…
А потом Сизый подхватывает меня на руки и, придерживая под голову, сует в рот грязный носовой платок.
— Не ори, а то я и тебя вырублю, — угрожает Роман моей Варе.
Меня заталкивают в багажник большого внедорожника. И дочку подкладывают под бок. Сизый небрежно бросает наши вещи на задний ряд сидений. Кто-то из мужчин садится за руль, а через секунду машина срывается с места…
Глава 22
Алекс
Я был уверен, что во мне не осталось слабости… Я ее вытравил. Легко сменил веру в людей на цинизм и подозрительность, а доброту на прагматизм.
А теперь я не узнаю себя… Я словно прежний — добрый и милый Саша, который всем помогает. Смотрел на Марусю с малышкой в руках, испытывая почти физическую боль. Я поступил с ней, как свинья… Убежал утром, так и не найдя нужных слов. Убедил себя в том, что наша ночь — случайность, дань прошлому, ерунда незначащая. Словно я так всегда делаю с понравившимися женщинами, да и Маруся легко прыгает в чужую постель.
Ни работать, ни сосредоточиться не мог, пока она не появилась… И ведь видел затаенную обиду в ее глазах. Она пришла не только за помощью. Хотела услышать мои объяснения, но я и тут смолчал… Смотрел в ее блестящие глаза, впитывал присутствие, голос, тепло тела, аромат волос… Не находил нужных слов, потому что все они в мгновение оказались бессмысленными…
«Прости, Маша, я был дураком…». Или куда больше: «На меня помутнение нашло».
Меня безбожно тянуло к ней. Только какой в том смысл, если Яна оказалась беременной? Вручила тест с двумя полосками, позабыв спросить, где я провел ночь?
Беременность Яны оказалась спасительной соломинкой, удержавшей меня от разговора с Марусей. Что я мог ей предложить? Той, кто когда-то предала? Солгала, не поменявшись в лице? Я был не готов начинать отношения… Наступать на те же грабли. Но другая моя сторона плевала на принципы с высокой колокольни и тянулась к Марусе. Я бродил по кабинету, усилием воли заставляя себя о ней не думать, а потом хватал пиджак со стула и летел к ней — в нашу квартиру на ВДНХ. Какая-то крохотная часть моей души верила ей безоговорочно… Кричала, что все это глупая ошибка. Недоразумение… Что Маруся не могла, не могла… Только факты твердили обратное… Я собственными глазами видел, как она отдавала флэшку какому-то уроду.
А потом ей вздумалось оговорить Яну… И этого же урода вспомнить… Зачем, спрашивается? Из мыслей не выходят ее слова… И взгляд затравленный, потерянный. Так не смотрят, когда лгут…
— Милый, ты такой напряженный. Ты рад, что скоро у нас родится малыш? — щебечет Яна, обнимая меня со спины.
Наверное, рад… Вспоминаю Варюшку, и по телу мурашки табуном проносятся. Я хотел ребенка… От любимой женщины. От Маруси…
— А ты рада? Ты же категорически не хотела детей? — спрашиваю отстранённо.
— Ну… так уж вышло.
