Предатель. Точка невозврата - Марта Макова
— Спасибо. — вежливо улыбнулась в ответ и снова задохнулась от изумления насколько огромен, вставший мне навстречу, мужчина.
Глава 19
Эдуард
Смахнул с влажного после дождя гранита опавшие кленовые листья. Поставил в вазон букет хризантем.
— Твои любимые, Любаша. — провёл ладонью по фотографии на памятнике, сгоняя с неё капельки влаги. — Жёлтые, большие, как ты любишь.
Машинально прошёлся пальцами по выбитым на камне цифрам. Десять лет. Десять лет, как её не стало. Десять лет пустоты и одиночества. Годы мучительной тоски и вины. Не помог, не спас, не смог,
Сейчас уже немного легче. Боль не такая острая, как первые годы. Просто ноет глубоко в груди. Словно колышек внутрь забили, и он не даёт затянуться ране.
Я понемногу научился жить без Любы. Засыпать и не видеть сны, в которых она бледная, изнурённая болезнью, с остриженной налысо головой.
Переехал в новую квартиру, потому что в нашей с ней было невыносимо. Одиночество крыло, тоска по жене. Каждая вещь, каждый уголок в нашем доме напоминал о ней.
Стряхнул рукой дождевую воду со скамейки и сел.
Любаша, с нежностью смотрела на меня с фотографии на памятнике. Не осуждая, не сердясь. Привычно с любовью.
— У неё улыбка, как у тебя, Любаш. — смял пальцами лежащий на столике опавший кленовый лист.
Чего я ждал от смотрящей на меня с памятника любимой? Какого ответа?
Растёр ладонями лицо. Дурак.
— Прости, Любаш.
Порыв сырого ветра стряхнул с веток клёна холодную влагу, и она вновь покрыла каплями гранит. Попала за шиворот пальто.
— Я помню всё, что ты мне говорила, Люб. Я и сейчас не уверен, что готов. И эти чувства мои, мысли — это так странно. Непривычно.
Слетевший с ветки большой резной лист опустился на гранит и прилип к нему, трепыхая острыми кончиками на ветру, будто хотел снова взлететь, но тяжёлая влага удерживала его на могильной плите.
— Прости, что стал реже приходить, родная. — я поднял лицо к низкому, серому небу. Тяжёлая, холодная капля упала на лоб, следующая на губы. Слизал её языком и тяжело вздохнул. Снова дождь. Нужно уходить.
Неохотно поднялся со скамейки и запахнул полы пальто.
— Я скучаю по тебе, Любаш.
Она по-прежнему ласково смотрела на меня с фотографии, но отвечал мне только ветер, шумящий в листве, и стук капель дождя.
Поднял воротник пальто и, не оглядываясь, зашагал по аллее к выходу с кладбища.
Врут, когда говорят, что мужики не плачут, не грустят долго, не тоскуют годами по потерянной женщине. Брехня. Мы просто люди, и нам ничего не чуждо. Я живой пример.
Вот уже десять лет я раз за разом приезжаю сюда, на свидание к своей первой и последней любви. Первый год приезжал каждый день, но Михалыч, мой наставник, забил тревогу и затащил к мозгоправу. Шантажом, можно сказать, заставил посещать психотерапевта.
Долго я с этим мозгоправом-очкариком бился за моё право ходить к жене на могилу, когда мне захочется, а хотелось мне тогда вовсе не уходить оттуда. Лечь на сырой холм и сдохнуть, как тому чудовищу из сказки. От тоски и безнадёги.
Мы с Любашей были со школы вместе. Мы были первыми друг у друга. Мы были единственными друг у друга. Юными, глупыми и влюблёнными. Потом был большой спорт. Тренировки, сборы, соревнования. Люба всегда была рядом. Она на массажиста выучилась, чтобы быть в моей в команде. Чтобы не разлучаться.
Потом, как гром среди ясного неба её диагноз. Мы боролись. Много лет и с переменным успехом. Были лучшие клиники, были самые опытные врачи, даже экспериментальные препараты были. Мы продлили её жизнь ещё на целых семь лет, а потом… Любаша ушла. Взяла с меня обещание, что буду жить, буду счастлив. Что найду свою женщину и женюсь, деток нарожаю. Я пообещал. Я всё что угодно мог тогда пообещать ей, только чтобы она была спокойна.
Да, я похоронил её, и, кажется, даже отпустил, но так ни хрена и не справился с потерей. Не смирился.
Женщины? Конечно, они были в моей жизни. Монахом я не жил.
Я не обижал своих подруг, но и не подпускал близко. Свидания, отдых, подарки — это, пожалуйста. Разговоры о любви, о моей личной жизни — табу. Душу открывать я не был готов. Да и была ли она у меня? Душа. Когда-то она принадлежала смешливой, резвой девчушке с толстыми рыжими косами. Потом эта девчушка выросла в красивую девушку, дороже и важнее которой у меня никого не было.
Пожалуй, только спорт занимал такое же место в моей жизни, как Любаша. А потом не стало ни Любы, ни большого спорта. И я, глушил пустоту в груди работой. Бизнес захватил всё моё время, я не оставлял себе ни минуты покоя, понимая, что мне попросту нечем их будет заполнить. Женщины эти пустоты не заполняли, детей нам с Любашей бог не дал.
Денег у меня было больше, чем мне требовалось, наследовать их было некому, и я занялся благотворительностью. Жертвовал огромные суммы на лечение людей, больных онкологией. Помогал детским домам и школам-интернатам для особенных детей. Это придало смысл моей работе. Да вообще наполнило смыслом мою жизнь.
— Куда, Эдуард Борисович? — обернулся ко мне водитель, как только я сел в машину.
— Сейчас в офис. Потом можешь отдыхать. Вечером отвезёшь меня в ресторан. Дальше по ходу пьесы разберёмся.
— Принято. — кивнул Володя и завёл двигатель, а я второй раз за день набрал своего безопасника.
— Есть ещё что-то по Морозовой? — я всерьёз готовился к встрече с женщиной, чей образ не покидал меня уже сутки.
— Она пятый день живёт в гостинице. По всей видимости, ушла из дома. — сухо отчитывался Олег. — Ищет съёмную квартиру через риелтора.
А вот это уже интересно.
— Разводиться?
— Да. Подала заявление на развод через госуслуги.
— А на раздел имущества?
— К адвокатам по бракоразводным делам не обращалась. Может, гордая, и решила уйти с одним чемоданом вещей? — хмыкну в трубку Олег. — Я парочку таких баб знаю. Нищая, но гордая.
— Найди-ка мне лучшего адвоката по таким делам, Олег. И нарой мне на её мужа всю подноготную. Где, когда, с кем. Бизнес его прошерсти. Куда деньги сливает или прячет.
— Будет сделано. — лихо отрапортовал Олег и отключился, а я расслабленно откинулся на удобную спинку сиденья.
Повёл шеей до хруста и сжал-разжал кулаки. Не люблю, когда маленьких девочек обижают. А пипетку мою её муженёк явно обидел, раз из дома сбежала и ищет себе жильё. Разобраться с
