Мороз.К.О. - мэр Елкино - Лина Коваль
Нам с кочергой было бы так хорошо там…
Твою дивизию!
— Пиздец-пиздец, — ворчу под нос, сжимая член ладонью. Широкой и сухой. — Антоха!.. Че тебе дома не сидится? Тебе Дед Мороз секса не принес, что ли?..
Глава 16. Волшебный Стояк
Друг Кости мне неожиданно нравится. Добрый, позитивный бородач с умными глазами. Высокий как каланча. В целом такой же, как и сам мэр заснеженного Елкино.
И невеста Антона неожиданно оказывается моей знакомой. Вернее, бывшей пациенткой.
— Ника, — блондинка Есения с огненной немецкой фамилией Файер удивляется и стягивает шапку. — Вот это встреча!
— Удивительно, — отвечаю, искренне радуясь.
— А я — Антон Огнев.
— Огнев и… Файер? — смотрю на них поочередно как на что-то удивительное. — Вы шутите?
— С огнем шутки плохи, — философски отвечает гость, отправляя пуховик на вешалку.
— Антон — спасатель в МЧС, — слышится над ухом хриплый голос.
Всю тревогу сразу как ветром сдувает. Поворачиваюсь, поднимаю голову и кидаю на Костю, миролюбиво поглаживающего пятерней мою правую ягодицу, убийственный взгляд и сама же умираю от ответного — иронично-соблазнительного.
— Вы знакомы, Скальпель? — спрашивает он, и не думая убирать с моей задницы руку. А она ведь не железная!.. Как и я.
— Есения лечилась в моем отделении. Еще до Нового года…
Тут же хмурюсь.
Во-первых, осознание, что еще несколько дней назад у меня была совершенно другая жизнь, в которой не было мужественного Константина Олеговича Мороза, внезапно жалится, как крапива летом. Вспоминая тетю Фешу, коллег и пациенток гинекологического отделения, понимаю, что теперь все это кажется неполной картиной…
Бесцветной...
Невкусной…
Пресной.
Во-вторых, как обычно, профессиональное перевешивает личное…
— Сейчас, секундочку, — говорю, быстро напяливая ботинки Кости и подхватывая свое пальто.
Задержав дыхание, чтобы ни в коем случае не почувствовать колючий морозный воздух, выбегаю на улицу и направляюсь к своей машине. Щеки лижет противный ветер.
Сразу открываю багажник.
Радуюсь, как ребенок, когда в рабочей сумке помимо формы и медицинских масок нахожу еще и новое платье. Бью себя по лбу. Дурочка!.. Коллега ошиблась размером и уговорила меня взять домой примерить. Теперь придется купить. Уж сильно хочется показаться Косте не в его шортах и футболке.
Взяв сумку, бегу обратно. В доме радуюсь теплу и потираю холодные руки. На меня смотрят четыре пары глаз. Четвертые — желтые, мультяшные, вечно закатывающиеся к потолку шары Альберта.
— Вот, — деловито раскрываю сумку. — Это тебе, — отдаю Есении маску. — И тебе, — поднимаюсь на цыпочки перед Костей и заботливо зацепляю лямки за уши. — Ты болеешь, а Есения ждет пополнение. У вас ведь двойня, если я правильно помню?
— Да, — приятно улыбается она.
— Поздравляю, — Костя переводит взгляд на Антона.
Мужчины быстро выходят на улицу, чтобы наконец-то пожарить на мангале мясо, привезенное гостями, а мы с Есенией готовим легкие закуски.
— Давно вы с Костей встречаетесь? — спрашивает она, нарезая сырокопченую колбасу и выкладывая ее на тарелку полукругом.
— Мы вообще… не встречаемся. Недавно познакомились…
Альберт недовольно ухает, а Еся от этого странного звука смеется.
— Подумать только! Настоящая сова! — оборачивается.
— А ты что-нибудь знаешь про бывшую девушку Кости? — вдруг вспоминаю. — Паулина, кажется.
— Что-то слышала, — смотрит на меня хитро. — Антон рассказывал: они расстались, когда Мороза сюда направили. Вроде как… она талантливая актриса, поэтому в деревню ехать отказалась, осталась в Москве.
— Ясно, — вздыхаю, продолжая ожесточенно кромсать овощи на салат.
Значит, Паулина сама так решила.
А Костя?
Все еще ее любит?
Поэтому живет тут с Альбертом и ни с кем не встречается?
— Ну а ты, Ника? — спрашивает Еся. — Откуда сама?
— Из города.
— Из города, значит, — прищуривается с подозрением. — А серьги у тебя «Графф»? На премию, наверное, куплены?
— Я…
Блин.
— Эх… надо было в медицинский идти, а я в педагогический свернула, — шутит.
Я, кажется, краснею. Чувствую себя партизаном, который конкретно так облажался. Сама я в бриллиантах ничего не понимаю. Сережки и сережки. И вообще, я люблю все блестящее.
— Кстати, а где вторая?
Инстинктивно дотронувшись до уха, тихо отвечаю:
— Потеряла.
— С ума сошла? — округляет глаза Есения. — Где?
— Здесь где-то, — киваю на гостиную. — Поможешь найти?
— Отчего же не помочь…
Следующие полчаса мы занимаемся тем, что убираем подушки с дивана и обследуем каждый сантиметр на полу. Все безрезультатно. Окончательно запыхавшись, возвращаемся к столу и заканчиваем с угощениями.
Услышав, что мужчины вернулись с улицы, несусь в спальню. Достаю платье и быстро сдираю с него этикетку. Довольно критично разглядываю свое отражение, когда переодеваюсь. Черная атласная ткань хорошенько обтягивает мою грудь, талию и бедра, но выглядит немного коротковато.
Распустив волосы по плечам, спускаюсь к столу.
Мэр Елкино реагирует на смену наряда тем, что слегка приподнимает брови и поправляет скатерть, прикрывающую его пах. Взгляд приклеивается к моим ногам.
— Не помню у себя такой футболки, — откашливается.
Я смеюсь и оставляю любопытство неудовлетворенным. Как и немного ранее его самого…
Есения с Антоном садятся напротив и рассказывают про квартиру, которую совсем недавно приобрели в ипотеку. Мы с Костей пьем шампанское, а Антон поддерживает любимую девушку и выбирает яблочный сок.
Из телевизора доносится медленная, тягучая композиция, и Огневы-Файер решают потанцевать.
Костя тоже тянет меня в центр комнаты.
Положив ладони ему на грудь, прижимаюсь к теплому телу. Возбуждение, небрежно оставленное мной пару часов назад, никуда не делось. На том же месте. Настойчиво утыкается мне в живот и подрагивает.
— А ребята ночевать останутся? — облизнув губы, шепчу ему на ухо.
— Вообще, я звал с ночевой, но, надеюсь, они отправятся восвояси, — ворчит.
— Почему?
Костя наклоняется ко мне и ласково задевает висок. Голубые глаза с учетом медицинской маски на лице кажутся огромными.
— Потому что, если они останутся, ночью меня задушит Волшебный Стояк…
Я тихо посмеиваюсь.
Да, со Стояком надо что-то делать.
— Антоха — нормальный мужик, они не так давно вместе живут. Уверен, ему тоже хочется поскорее остаться вдвоем.
— Я бы на это не рассчитывала, — со знанием дела произношу.
У Есении были проблемы с беременностью, и половая жизнь ей совершенно точно запрещена до родоразрешения.
Я устало вздыхаю
