Альманах «Российский колокол» №3 2020 - Альманах Российский колокол
Но внезапно начала писать прозу. Первые опыты были наивными и довольно пафосными, очень хотелось написать что-то такое же гениальное, как у Кафки, от которого сходила с ума. Но получалось плохо и некрасиво. Внезапно стала писать повесть, писала три месяца не отрываясь, полностью от руки. Это был уже совсем другой язык, там появился некий стиль. Повесть была наполовину автобиографическая. С одной стороны, это был рассказ о кучке людей, которые глубоко несчастливы внутри, но пытаются этого не замечать, собираясь в рок-группу и пытаясь пробиться в этой жизни наверх. С другой стороны, описала внутреннюю правду и характеры людей, с которыми на тот момент была близка. После этого Фальк не писала лет двенадцать.
После большого перерыва вернулась к прозе. Долгое время просто набрасывала какие-то сюжеты, зарисовки, которые было сложно отнести к какому-то определенному стилю. Это было что-то среднее между фантастикой и фэнтези, сопряженное с проблемами реального мира, человеческих ценностей и законов, по которым функционирует социум, но чего-то законченного написать не удавалось. Идеи были слишком масштабными, не хватало фантазии и мастерства. Произведения были отложены в стол и временно забыты. А потом случилась долгая и несчастливая любовь, которая на одном дыхании вытащила из Фальк две повести. Сейчас пробует вернуться к тем романам, которые лежат в столе, несмотря на то что она пытается написать уже немного по-другому. Надеется, что когда-нибудь ее слова изменят мир.
Ремесло
отрывки
Эфи
Целое и его части. Я знаю, что ты меня видишь. Кто стоит в проеме дверей? Я или ты? Бруно… Я хочу и не хочу. Хочу чего? Не хочу ли? Давит, давит. Раздавит. Размажет. Разломит. Но ты придешь и вырвешь меня из тьмы. Ты придешь. И все остальное отступит на дальний план. Потому что ничего остального давно уже нет. Но мне по-прежнему сложно в это поверить.
Выйти пораньше. В мир, который я ненавижу. Чтобы поменьше народу. Чтобы не думать про смысл. Чтобы из памяти вырезать все. Сначала тонким острым скальпелем. С методической точностью и аккуратностью хирурга. Потом просто рвать с корнями, так как прецедентов за каждый астрономический час становится все больше. Я тоже умею быть варваром. Не вся слава дикаря должна достаться именно тебе.
Я когда-нибудь потом объясню тебе, зачем я так долго бежала в противоположную от себя сторону. И я все больше убеждаюсь, что не только от себя. Становлюсь отшельником. Таким же, как ты. Мне нравится быть в пустоте пространства. Когда никто не топчет траву. Не ломает линию радуг. Не издает звуков. Все, чего я хочу сейчас, – это общей тишины. Которой ты мне не дашь. Ибо ты занят. Ты убиваешь меня. А еще я хочу, чтобы ты увел меня отсюда навсегда. Но ты на своей войне. И я тебе не судья.
Дни те же. Слова разные. Где ты, Бруно? Я не могу убивать так красиво, как это делаешь ты.
Эти люди. Они все больны. Я не знаю чем. Может быть, человечностью? Ты говоришь, что это скоро пройдет. Я наперед знаю все то, что ты мне расскажешь. И я хочу, чтобы ты продолжал повторять. Ты говоришь: подожди. Хорошо, Бруно. Я буду ждать. Ты никогда не бросался словами. Только ножом.
Игра в классики. Игра в классиков. Игра слов. И игра в слова.
Путь пацифиста. Ты убиваешь, чтобы на него встать. Работаешь каждый день. Как проклятый. Не покладая рук. В глубине души надеясь, что если пока ты еще не святой, то хотя бы отчасти просветленный. Юродивый. Даже меня не пощадил. Целых два монолога. И это не меняет абсолютно ничего в текущем положении вещей.
Сеешь, сеешь. Что там вырастет? Приучил себя не смотреть назад. Кто видит плоды трудов твоих? Как же сложно говорить о себе и про себя. Даже в тех монологах, что принято считать моими. Кто убийца? Я убийца. Самоубийца. Не побоялся мне это показывать. Я ценю, что между нами либо правда, либо молчание. Жестокую, Бруно, я люблю по-особому трепетно.
Я устала, Бруно. Ты же видишь, почему и от чего. У тебя же есть глаза. Уши. Душа. Сколько осталось терпеть? Судя по глазам, которыми ты прожигаешь нутро, недолго.
Философ и основоположник. Крепкий союз. Кто из нас кто? Кто убийца?
Бруно
Дом у дороги. Я так пьянел, растворяясь в тебе. Я успевал забыть все, перед тем как выйти в рассвет. Я греховно избалован природой. Нужно уметь чувствовать расстояние «между». Иначе можно оступиться даже на собственном пути. Я сделал неверный шаг. Как теперь все исправить?
Дом у дороги. Я закрылся на все замки, чтобы выстоять в битве с собой. Чтобы слезы внутри вышли реками. Потекли вдаль. Разлились по земле. Дали влаги корням. Я так долго просил о тебе, Эфи. Что я творю, неразумный?..
Дом у дороги. Я всю жизнь хватаюсь за вещи. А они хватаются за меня. Теперь эта зараза перешла на людей. Кто-то идет за мной. Брат-близнец. Вечно копирует. Рассматривает. Отсвечивает. Не дает развернуться. Ощутить свою мощь. Кто-то идет. Не дай бог, если это я сам.
Дом у дороги. Привязанность. Зависимость «от». Не имеет значения от чего. От кого. Пока ты привязан, можно не беспокоиться о смысле или других посторонних вещах. Можно быть до умопомрачения сосредоточенным. До поры до времени можно все. Потом приходит счет. Я – писатель. Смотрю на мир глазами убийцы. Злюсь. Подозреваю всех через одного в том, что они меня ненавидят. Не принимают. Не видят во мне ни гения, ни пророка. А видят во мне лишь «ничто». Я придумал себе это сам. Я хотел, чтобы так было. Теперь так и есть. Мой кропотливый труд. Апофеоз меня во мне же. Люди любят читать трагичные вещи. Это как-то настраивает на позитивный лад и дает возможность пережить собственную никчемность. Люди любят читать. Эфи любит читать. И читает. О том, как я ее убиваю. Скот. Не отвечающий сам за
