Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе
Возложение на советского гражданина таких обязанностей, разумеется, не лишает последние их высокого морального качества. Отдав свою жизнь в спасении социалистической собственности от гибели, Бычков, говорится в определении Верховного Суда СССР, совершил самоотверженный поступок и выполнил свой гражданский долг, следуя принципам коммунистической морали и указаниям Конституции СССР.[293]
Следовательно, не только не существует непроходимой грани между социалистическим правом и социалистической нравственностью, а, наоборот, советское социалистическое право является в высшей степени нравственным по своему содержанию, как и, с другой стороны, некоторые чисто нравственные нормы при определенных условиях санкционируются советским законом и приобретают правовое значение. Но это еще не дает оснований отрицать вообще какое бы то ни было различие между социалистическим правом и социалистической нравственностью, как склонны думать некоторые авторы, главным образом в связи с оценкой юридического значения правил социалистического общежития.
Необходимо, впрочем, отметить, что взгляды этих авторов лишены достаточной определенности. Так, если в докладе о проекте общих положений обязательственного права М. М. Агарков указывает лишь на необходимость учета правил социалистического общежития, считая, что «при исполнении обязательства должник обязан проявить заботливость и приложить усилия, требуемые общественным долгом и правилами социалистического общежития»,[294] то в докладе об обязательствах из причинения вреда он уже, по существу, придает правилам социалистического общежития правовое значение, утверждая, что «виновными считаются умышленные или неосторожные действия или воздержания от действий, нарушающие закон или правила социалистического общежития».[295] Е. А. Флейшиц также говорит о защите личных прав от действий, противных «закону или правилам социалистического общежития», хотя и признает общим образом, что правила социалистического общежития не являются источниками права.[296] Наиболее безоговорочную позицию в этом вопросе заняла Т. С. Хаскина, заявив, что «правила социалистического общежития должны быть признаны… источниками советского социалистического права»,[297] однако, по признанию автора, это распространяется лишь на институт ответственности за причинение вреда.[298]
В литературе – как в общетеоретических работах,[299] так и в специальных монографиях[300] – уже неоднократно подчеркивалась необоснованность признания правовой силы за теми правилами социалистического общежития, которые не включены в советский закон или общим образом не санкционированы им. При всем значении социалистической нравственности вообще, в том числе и правил социалистического общежития, для советского социалистического права, последнее сохраняет свою специфику как в отношении выраженной в нем воли (государственная воля) и способов его образования (государственное нормативное закрепление), так и по линии методов его осуществления (не только убеждение, но в необходимых случаях и государственное принуждение). Поэтому когда ст. 131 Конституции СССР возлагает на советских граждан обязанность «уважать правила социалистического общежития», то она не превращает тем самым последние в источник права, а лишь подчеркивает прямую связь между социалистическим правом и социалистической нравственностью, взаимную поддержку, которую они оказывают друг другу в наших условиях.
В качестве высшего выражения социалистического права и социалистической нравственности Конституция СССР возлагает на советских граждан не только юридические, но и нравственные обязанности, вытекающие из необходимости соблюдения правил социалистического общежития всеми членами советского общества. Связь между правом и нравственностью, а вместе с тем и значение социалистической нравственности для практики применения норм советского права получают свое выражение в том, что, анализируя содержание правовых норм, суды и иные органы советского государства обязаны учитывать характер и содержание связанных с этими нормами правил социалистического общежития, характер и содержание относящихся к ним принципов социалистической морали. Так, например, закон (п. «б» ст. 30 постановления ЦИК и СНК СССР от 17 октября 1937 г.) формулирует общее правило о выселении съемщика или членов его семьи, если своим поведением они «делают невозможным для других жильцов совместное проживание в той же квартире или комнате». Никаких критериев для соответствующей квалификации поведения съемщиков или членов их семей закон не устанавливает.
Как же решают подобные дела суды? В делах по искам Ф. Ш. к М. Ш.,[301] а также Е. С. к А. С.[302] суд в выселении отказал, считая, что обоюдные ссоры не дают оснований для выселения одной из сторон. Напротив, в деле по иску о выселении гр-ки Н., которая стучала ночью палкой в двери соседей, нецензурно ругалась, систематически пьянствовала и устраивала дебоши, суд иск о выселении удовлетворил, указав, что объективные обстоятельства, на которые ссылалась ответчица, «не освобождают ее от обязанности соблюдать общепринятые и обязательные для всех правила общежития, а систематическое нарушение этих правил должно влечь последствия, предусмотренные п. «б» ст. 30 закона от 17 октября 1937 г.».[303]
Вынесенные по приведенным делам судебные решения основаны не на правилах социалистического общежития, а на законе, уполномочивающем суд производить принудительное выселение лиц, которые своим поведением делают невозможным совместное проживание с ними для других жильцов той же квартиры или комнаты, однако самый характер такого поведения может быть выяснен лишь на основе правил социалистического общежития с учетом способов и степени их нарушения.
Хотя нарушения правил социалистического общежития имели место в той или иной мере во всех приведенных делах, но основанием к выселению они могли послужить только в последнем деле, ввиду содержания нарушенных правил, а также способов, которыми они были нарушены.
Итак, несмотря на то, что правила социалистического общежития источником права не являются, зачастую именно к ним приходится обращаться для выяснения содержания нарушенной правовой нормы, для определения противоправного характера совершенных действий или воздержания от действий. Поэтому в характеристике объекта гражданского правонарушения надлежит учитывать не только нарушенные гражданские правоотношения и цели, для достижения которых они устанавливаются, а также закрепляющую эти отношения конкретную или общую норму советского гражданского права, но и связанные с ними, а потому способствующие выяснению их содержания ущемленные правонарушителем правила социалистического общежития. Следовательно, объектом гражданского правонарушения в СССР являются общая или конкретная норма советского гражданского права и связанные с ними правила социалистического общежития, а также закрепленные в этих нормах социалистические имущественные и личные неимущественные отношения, направленные на выполнение народнохозяйственного плана, осуществление социалистического распределения доходов, удовлетворение материальных и культурных потребностей членов социалистического общества, охрану социалистической и производной от нее личной собственности советских граждан.
4
Из приведенной характеристики объекта гражданского правонарушения следует, что в этот объект включаются лишь норма советского гражданского права и закрепленное в ней социалистическое имущественное или личное неимущественное отношение. Но гражданское правонарушение обычно связано, с одной стороны, с повреждением или уничтожением имущества в смысле вещи или совокупности вещей, принадлежавших потерпевшему, как и, с другой стороны, ответственность по советскому гражданскому праву выступает главным образом в форме имущественного возмещения. Не дает ли это оснований для включения в объект гражданского правонарушения также и вещей, подвергшихся в результате его совершения повреждению или уничтожению? Так именно и решают этот вопрос некоторые криминалисты, утверждая, что объектом преступления является и нарушенное общественное отношение и вещь, которая воплощает в себе данное отношение.[304] Однако, не говоря уже о том, что при социализме вещи не могут быть носителем общественных отношений, ибо они «остаются здесь прозрачно ясными как в производстве, так и в распределении…»,[305] признание вещи объектом правонарушения вообще, в том числе и объектом уголовного преступления, неправильно по методологическим соображениям и потому не разделяется большинством советских криминалистов.[306]
Если еще можно спорить по вопросу о значении вещей в качестве объекта правоотношения, то характер объекта правонарушения сомнений не вызывает. Надстройка, в состав которой входит право, «связана с производством лишь косвенно, через посредство экономики, через посредство базиса».[307] Поэтому право, входящее в состав надстройки, осуществляет непосредственную охрану не вещей, которые в качестве средств производства относятся к области производительных сил, а экономического базиса общества, производственных и на этой основе также иных общественных отношений. Поскольку же объектом правовой охраны являются общественные отношения, а не вещи непосредственно, то они же, т. е. общественные отношения, выступают и в качестве объекта правонарушения.
Безусловно, результат правонарушения не только может быть воплощен в вещи, но действительно зачастую выражается в факте ее повреждения или уничтожения. Это и понятно, ибо действие не перестает быть действием вследствие того, что оно носит противоправный характер, а потому, нарушая закрепленное законом социалистическое общественное отношение, оно вполне способно вызвать и определенные изменения в вещах, на которые оно направляется. Более того, поскольку вещи в качестве
