Книга о любви - Джона Лерер

что божественную благодать, конечно, можно подвергать сомнениям, но благотворное воздействие озарений, которые она влечет, сомнений не вызывает. Порой эти откровения оказываются разрушительны: в истории полно примеров религиозных войн. Тем не менее гарвардские исследования доказывают, что чувство близости, возникшее на почве веры, может стать мощным импульсом в жизни. Видение в больничной палате не только помогло Камилю излечиться, но и позволило стать заботливым мужем и отцом, дало ему понимание, что семья важнее всего в его жизни. Когда Камилю было семьдесят два, он написал Вейлланту письмо. “Тогда еще не знали термина «дисфункциональная семья», однако я вырос именно в такой семье, – говорилось в нем. – Пусть другие описывают свои достижения в большом мире, я же больше всего рад и горжусь своим внутренним нелегким преображением. Не то чтобы у меня не сложилась профессиональная жизнь, но настоящее удовлетворение мне приносит мысль о том, как я постепенно смог сделаться приятным для окружающих, веселым человеком, хорошим другом и семьянином, полезным членом общества”. Камиль был уже не так уверен, правда ли в больнице ему явился Христос, однако он по-прежнему не сомневался, что это духовное пробуждение стало его спасением: помогло преодолеть последствия несчастного детства и стать любящим мужем и отцом[432]. На Вейлланта произвело глубокое впечатление общение с дочерью Камиля: “Я проводил интервью со многими детьми наших испытуемых, но все же был потрясен тем, с какой любовью эта женщина говорила о своем отце”[433].

Все началось с мимолетного ощущения божественной любви. Это видение в больничной палате научило Камиля любви, которой он не знал. Он никогда прежде не испытывал привязанности и не знал, каково это[434]. Ученые объясняют такие явления “теорией компенсации”: люди используют веру в Бога, чтобы компенсировать свои травмы и неудачи, связанные с привязанностями. Иногда этот процесс запускается со смертью близкого человека: очень многие люди становятся более религиозными после потери любимых[435]. Но чаще всего, насколько нам известно, причиной становится недостаток любви, от которого человек страдал в первые годы жизни. Пер Гранквист и Ли Киркпатрик, проведя метаанализ одиннадцати различных исследований, пришли к выводу, что, если в детстве у человека сформировался ненадежный тип привязанности, это почти вдвое увеличивает вероятность того, что в зрелом возрасте он обратится в религию[436]. Подобно Камилю, эти люди приходят к Богу в поисках “замещающей привязанности”, которая помогает им “справляться с трудностями и чувствовать себя в безопасности”[437]. В результате, пишут ученые, уверовавшие “обретают способность больше доверять миру, их самооценка повышается, они испытывают ярко выраженное чувство восторга, а сила негативных переживаний, напротив, уменьшается”[438].

Любая религия строится на той же схеме: ритуалы и церемонии помогают верующим ощутить близость божества как объекта привязанности. Антрополог из Стэнфорда Т. М. Лурманн провела несколько лет, погрузившись в жизнь религиозного движения “Виноградник”, “харизматических христиан”, которые, по словам Лурманн, стремятся “на собственном опыте ощутить, что Бог существует”. Фундаментальное допущение, лежащее в основе их доктрины, заключается в том, что Бог хочет быть другом людям, и если человеку удастся построить отношения с Богом, обращаясь к нему в молитвах, то “Бог начнет отвечать посредством мыслей и образов, возникающих в голове, а также телесных ощущений”[439]. Самое сложное тут не в том, чтобы дождаться ответа от Бога – Бог постоянно разговаривает с нами, считают последователи движения. Проблема в том, чтобы научиться его слышать. Лурманн сравнивает это с обучением специалиста по УЗИ, который должен уметь разгадать смысл “мерцающего зеленоватого пятна на экране”[440].

В 2013 году Лурманн и ее коллеги провели эксперимент, чтобы показать, как это происходит[441]. Студентов-христиан из Стэнфорда случайным образом разделили на две группы. Первым сказали слушать лекции теолога Люка Тимоти Джонсона по Евангелию тридцать минут в день шесть дней в неделю (аудиозаписи лекций загрузили на айподы студентов). Второй группе выдали записи с призывами “чувствовать Бога напрямую”. Вот, например, что слышали эти студенты, медитируя под двадцать второй псалом: “Господь пастырь мой… Узри пастыря перед собой… его лицо… свет, исходящий от него… его походку… Огляди холм, на который он ведет тебя… ощути дуновение ветра, колышущего травы… вдохни их аромат… Прислушайся к пению птиц… прислушайся к своим ощущениям, следуя за пастырем…”. Указания перемежались длинными паузами, во время которых слушающий должен был “продолжать разговор” с Иисусом.

Результаты выглядели впечатляюще. У тех испытуемых, кого просили почувствовать божественное присутствие, развилась тесная привязанность к Богу. (В религии, утверждает Лурманн, как и в любом другом деле, повторение – мать учения.) Более того, новообретенная духовность принесла им ощутимую пользу: студенты меньше страдали от стресса и одиночества, и у них меньше проявлялись симптомы психических расстройств, чем у испытуемых, которые слушали лекции по теологии. Это подтверждают и данные исследования Линн Андервуд: чем больше человек согласен с утверждением “Я непосредственно чувствую, как Бог любит меня”, тем лучше его психическое состояние. В трудных жизненных обстоятельствах этот эффект становится еще более выраженным. По данным Андервуд, существует статистическая зависимость между частотой духовного опыта и подавленной депрессией среди жертв домашнего насилия, больных, переживших сердечный приступ, и пациентов с хроническими заболеваниями[442]. Для этих верующих Бог не абстрактная гипотеза, объясняющая существование Вселенной. Для них Он – то, чего им больше всего не хватает: объект привязанности, источник утешения и любви. В другой работе Ли Киркпатрик и Филипп Шейвер показали четкую зависимость между надежной привязанностью к Богу и уровнем различных показателей физического и психического здоровья. Обобщая, можно сказать, что люди с такой привязанностью меньше страдают от одиночества, депрессии и психосоматических расстройств и больше удовлетворены жизнью[443]. Как заметил Киркпатрик, те же самые признаки характерны и для испытуемых, чьи отношения с любимыми людьми строятся на надежной привязанности[444].

Все эти исследования доказывают практическую пользу веры. Но мне кажется, тут важно избежать ошибочного толкования научных данных. Ведь глядя на них, так легко прийти к выводу, что Бог всего лишь побочный эффект наших психических процессов, воображаемый друг, без которого люди никак не научатся обходиться. Исходя из того, что вера дает определенные преимущества – предотвращает депрессию, успокаивает нервы, – можно подумать, будто за ней и не стоит ничего, кроме этой пользы, что Бог – просто способ помочь себе.

Эта мысль не нова. Уильям Джеймс испытывал подобные сомнения, работая над “Многообразием религиозного опыта”. К моменту, когда он приступил к написанию своего труда, его вера была слаба. “Я не видел смысла общения с Богом, – писал он в письме. – Завидую тем, кто видит”. Несмотря на это, Джеймс настаивал, что наука должна принимать религиозный опыт всерьез и что она не может