Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни

Я сжала кулак. Серьги вонзились в ладонь, но я была не против. Взглянув на закрытую дверь маминой комнаты, я почувствовала, что меня захлестывает волна печали. Я знала: если потеряю эмоциональную связь с ней, какой бы хрупкой та ни была, я буду по ней скучать. Физически я все еще находилась рядом, но знала, что больше никогда не скажу ей правду. По крайней мере, всю. «Как я буду без нее?» — спросила я себя.

Мысль о разрыве психологической связи с матерью причиняла сильный дискомфорт, но я постаралась об этом не думать. «Нет, сурово сказала я себе, — ей больше нельзя доверять. Она не виновата, но если ты продолжишь в том же духе, то будешь раз за разом расплачиваться». И я была права. Как машина, не готовая к длительному и трудному путешествию, мама везла меня до поры до времени, а потом сломалась. Она никогда не поймет и не примет меня. А я никогда не изменюсь. Значит, придется не показывать ей свое истинное «я».

Я закрыла глаза, прислонилась к двери ее спальни и положила лоб на тыльную сторону ладони.

— Я очень люблю тебя, мама, — прошептала я, — но не могу сдержать обещание.

Через несколько минут я вернулась в комнату. Харлоу по-прежнему спокойно спала. Я открыла дверцы чулана и залезла внутрь, в глубину, где за сломанной вентиляционной решеткой находился тайник с моими сокровищами. Потянула за решетку, та отодвинулась, и я увидела все безделушки, которые собирала годами. Я положила сережки между очками Ринго Старра и связкой ключей, украденной у учительницы, которая мне не нравилась. Рубины гневно сверкнули: им казалось несправедливым, что их прячут подальше от глаз.

«Завтра извинюсь», — решила я. Объясню маме, что горе после смерти Бэйби настигло меня не сразу и я была не в себе, когда кричала на нее. Мама примет извинения, так как чувствует себя виноватой за то, что сделала. Она поверит в искренность моих слез; главное — не переставать плакать. После этого, заключила я, я буду притворяться такой, какой она хочет меня видеть. Никто больше не заметит мою темную сторону.

Так я планировала себя обезопасить. Я не стану противиться новообретенной независимости, а приму ее как должное. Перестану пытаться изменить свою природу. Мне просто придется научиться быть невидимкой.

Решив, что все будет так, я ощутила мгновенное облегчение. Тихо улыбнулась и вспомнила чувство освобождения, которое испытала накануне вечером. Если мне не придется принуждать себя реагировать нормально, если удастся не накапливать напряжение, я смогу просто быть собой. Мне понравилась эта мысль. Понравилось ощущать себя… собой. Свободной. «Может, не так уж это плохо, — подумала я. — Я ведь тоже способна на хорошие поступки. И я это докажу: верну сережки, когда получится незаметно пробраться в мамину комнату». Но, вернув решетку на место и выбравшись из чулана, я поняла, что какая-то часть меня противится этому решению. Возможно, мама и убедила себя, что просто «пыталась помочь», но она поступила подло и к тому же намеренно. «У всякого действия есть последствия», — любила повторять она. И моя темная сторона была с ней согласна. Учитывая, как мама поступила с Бэйби, она заслужила лишиться этих сережек навсегда.

«Прекрати, — осадила я себя и отмахнулась от голоса темной стороны. — Я теперь сама по себе. Надо быть умнее».

Навалилась усталость, и я легла в постель. Напротив кровати было окно с видом на заборчик и океан. Я взглянула в окно и увидела кошку, прогуливающуюся по забору.

«Жаль, что я не кошка», — сонно подумала я и уже через миг уснула.

Глава 5. Миссис Рэббит

Через несколько месяцев мы снова переехали. Мама решила, что в таунхаусе она «задыхается». Захотела сменить обстановку. И после долгих и утомительных поисков нашла другой дом, больше и лучше.

— Тут останемся навсегда, — заявила она.

Новый дом мне понравился. Бассейн, три спальни на одном этаже — мне больше не приходилось спать в одной комнате с Харлоу. Дом стоял почти на берегу, так что вечером перед сном я могла считать волны. Гигантское окно моей комнаты выходило во двор, и за ним лежал целый маленький мир. В день нашего переезда я села на кровать и несколько часов просто смотрела на улицу. Это окно было как проход в Нарнию из книжки «Лев, колдунья и платяной шкаф». «Мой личный портал, — подумала я. — Если захочу, пройду через него и попаду в другой мир». А я, естественно, хотела.

Я испытывала трудности не только с переживанием эмоций; я также не понимала концепции ограничений. Это еще раз подтвердило, что я отличаюсь от других детей своего возраста. Большинство их интуитивно чувствуют, что такое запрет. Знают, когда нужно остановиться, а когда можно продолжать, что правильно, а что неправильно. Но я никогда этого не понимала, особенно если дело касалось правил, которые лично мне представлялись необязательными для выполнения. Например, мне не всегда ясно, почему нельзя красть. Или лгать. Или вламываться в наш старый дом, чтобы забрать то, что принадлежит мне.

Примерно через неделю после переезда я сидела в своей комнате, разбирала коробки и вдруг поняла, что не могу найти свой медальон. Решив во что бы то ни стало его отыскать, я перерыла всю комнату. После тщательных поисков стало ясно: я забыла его в чулане за вентиляционной решеткой в нашем старом доме.

Я в ужасе бросилась на кухню. Мама убирала посуду после завтрака.

— Мам, — выпалила я, — мне надо вернуться в таунхаус. Я там забыла кое-что в чулане.

— Нельзя, детка, — спокойно ответила она. — После переезда все, что осталось в доме, по праву принадлежит новым хозяевам. Таков закон. — Она сочувственно покачала головой. — Мне очень жаль, дорогая.

Я ринулась в свою комнату, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. «Да к черту твой закон, — подумала я. — И к черту тебя, потому что как можно быть такой пассивной и даже не пытаться творчески подойти к решению проблемы?» Медальон принадлежит мне. И я не собираюсь оставлять его в доме. Я знала, что никто никогда его не найдет. Мало того, что он лежит за решеткой, я еще положила сверху кирпич, чтобы уж наверняка. Я так хорошо его спрятала, что даже сама забыла, что он