«Господь! Прости Советскому Союзу!» Поэма Тимура Кибирова «Сквозь прощальные слезы»: Опыт чтения - Роман Лейбов
И беззаветный героизм, и родное знамя, и священные могилы – речевые клише и формулы патриотической и революционной русской поэзии, впоследствии перенятые советской культурой, в том числе песенной. Помимо приведенной в предыдущем комментарии песни ср., например, хоровую песню пролетарского композитора А. Давиденко из коллективной оратории «Путь Октября» (1927) на стихи П. Эдиета «На десятой версте от столицы…» (1905) [107]: «Как кровавое знамя родное / Казаком было втоптано в грязь» (Песни русских поэтов: 474–475). Приведем также курьезный пример употребления словосочетания «священная могила» из очерка Н. Тихонова 1949 г. о последствиях войны в пушкинском Михайловском: «Разноплеменные сыны единой социалистической Родины освободили священную могилу от гибели» (Тихонов 1949: 16).
Однако в случае с комментируемыми стихами клише, дискредитированные частым использованием, не осмеиваются, но мягко отстраняются с помощью частицы «бы» и имеющего неопределенно-широкое значение местоимения рода «такое».
158
Не считайте меня коммунистом!! / И фашистом прошу не считать!
В первом из комментируемых стихов обыгрывается известная формула «Если убьют – считайте (или „прошу считать“) меня коммунистом!». Согласно К. В. Душенко, эта формула «вероятно, впервые» была публично употреблена «в статьях о боях на озере Хасан (1938): «„Если меня убьют – считайте коммунистом“, – писал в дни боев красноармеец тов. Марков» («Красная звезда», 4 сент.); „Если погибну – считайте меня коммунистом“ (там же, 8 сент.)» (Душенко: 434). Как и другие клише советской эпохи, это пропагандистская формула подверглась осмеянию в фольклоре, ср. известный анекдот: «Еврей пишет перед боем: „Если убьют – считайте меня коммунистом, а если нет – так нет“». Отталкиваясь от нее, К. предстает в III гл. СПС равноудаленным от обеих идеологий воюющих сторон. Ср. выше о ст-нии Межирова «Коммунисты, вперед!», коммент. на с. 111.
159
Эх, танкисты мои, гармонисты. / Спойте, братцы. Я буду молчать
Просьба спеть в поэме уже адресовалась во II гл. СПС конкретному трактористу – герою фильма «Трактористы» (1939) Климу Ярко (см. с. 192–193). «Гармонисты» же отсылают одновременно и к уже цитировавшейся в поэме песне «Одинокая гармонь», и к ряду военных текстов (см: Лейбов), среди которых в первую очередь назовем главу «Гармонь» из «Василия Теркина» и песню «В прифронтовом лесу» (1942, муз. М. Блантера, сл. М. Исаковского) [108], где также присутствует мотив молчания, ключевой для этой главы СПС:
С берез, неслышен, невесом,
Слетает желтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист.
Вздыхают, жалуясь, басы,
И, словно в забытьи,
Сидят и слушают бойцы —
Товарищи мои.
Под этот вальс весенним днем
Ходили мы на круг,
Под этот вальс в краю родном
Любили мы подруг;
Под этот вальс ловили мы
Очей любимых свет,
Под этот вальс грустили мы,
Когда подруги нет.
И вот он снова прозвучал
В лесу прифронтовом,
И каждый слушал и молчал
О чем-то дорогом;
<…>
(Исаковский: 45–46)
Николай Крючков в «Боевом киносборнике» № 6, 1941 г.
Отметим, что в финале «Боевого киносборника» № 6, снятого в 1941 г., Н. Крючков в военной форме (что, безусловно, должно было напомнить зрителю о Климе Ярко в ипостаси танкиста) исполняет залихватскую песню «Воевать мы мастера» (муз. Т. Хренникова, сл. В. Лебедева-Кумача) [109].
160
Пой, гармоника, пой, дорогая. / Я молчу. Только пули свистят
Первый стих комментируемого фрагмента отсылает еще к одной прославленной песне военного времени – «В землянке» [110], текст которой был написан А. Сурковым в 1941 г., а музыка – К. Листовым в 1942 г.:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
<…>
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
(Русские советские песни: 206)
Второй стих, подчеркивающий тему молчания лирического героя, представляет собой точную, но воспроизведенную не полностью цитату из не менее известной военной песни «Темная ночь» [111] (муз. Н. Богословского, сл. В. Агатова), которую в фильме «Два бойца» (1943, реж. Л. Луков) поет герой Марка Бернеса:
Темная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.
В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.
<…>
Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи.
Вот и сейчас надо мною она кружится.
Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь,
И поэтому знаю: со мной ничего не случится!
(Русские советские песни: 391)
161
Кровь родная, я все понимаю. / Сталинград. Сталинград. Сталинград. // Сталинград ведь!! Так что же мне делать?
Ср. тот же прием, эпизевксис (простое повторение одного слова) во «Введении» к СПС (с. 116). Здесь повтор скрывает разнонаправленные эмоции: скорбь об убитых и осознание того, что величайшая битва войны отмечена именем палача. Название «Родная кровь» носит советская мелодрама, действие которой происходит в военное и послевоенное время, снятая в 1963 г. режиссером М. Ершовым.
162
В маскхалате своем красно-белом / пой, пацан, на горячем снегу
Зима 1942 г. Бронебойщики РККА в маскхалатах во время битвы за Москву
В первом из комментируемых стихов идет речь о зимнем и, соответственно, белом балахоне бойца, окрашенном его кровью. Отсюда и возникает метафора второго стиха, восходящая к названию романа писателя-фронтовика Ю. Бондарева «Горячий снег» (1970), действие которого разворачивается под Сталинградом (в 1972 г. на советские экраны вышла одноименная экранизация Г. Егиазарова).
163
Сын полка, за кого же ты дрался? / Ну ответь, ну скажи – за кого? / С конармейскою шашкой бросался / за кого ты на «Тигр» броневой?
В комментируемых стихах нарратор III гл. все же не выдерживает молчания и предъявляет счет «пацану» военных лет за тот лозунг, с которым он и его боевые товарищи
" alt="Михаэль Дорфман - Чем пахнет еврейский дом?">
