Дресс-коды. 700 лет модной истории в деталях - Ричард Томпсон Форд
На следующий год в Каннах несколько актрис из А-списка специально надели обувь на плоской подошве или пришли босиком. Актриса Кристен Стюарт уловила протестные настроения, задав риторический вопрос: «А [мужчина] обязан надевать каблуки?.. Я понимаю, что такое black-tie, но должна быть возможность носить оба варианта – либо плоскую подошву, либо каблуки»[425].
Открытый вызов может сработать для голливудских звезд. В конце концов, босые ступни и вечерний наряд – это давнишнее кинематографическое сочетание, начало которому положила Анита Экберг в сцене у фонтана в фильме «Сладкая жизнь». Но для женщин, живущих от зарплаты до зарплаты, нарушать дресс-код опасно. И все же некоторые рискуют и время от времени получают награду за свою смелость.
К примеру, в 2016 году британского администратора на ресепшен Николу Торп отправили с работы домой за то, что на ней была обувь без каблука. Удобная обувь сослужила ей хорошую службу, когда она ходила по офису и собирала подписи под петицией, требовавшей запрета дресс-кода, обязывающего носить высокие каблуки. Более 150 000 человек подписали петицию, и это привело к тому, что парламентский комитет призвал к более «разумным» дресс-кодам на рабочем месте[426].Борьба против гегемонии высоких каблуков достигла Токио, где женщины объединились вокруг #KuToo.
Это была «игра японских слов обувь (kutsu) и боль (kutsuu)». Как и Никола Торп, актриса Юми Ишикава стала инициатором петиции, призывающей принять закон, запрещающий работодателям вводить дресс-коды, которые требуют носить высокие каблуки[427]. Как обувь на высоких каблуках стала установленной частью традиционного женского наряда? Разумеется, женские ступни были объектом эстетического и эротического поклонения во многие эпохи и во многих культурах. Всегда приводят в пример знаменитую практику бинтования ступней в императорском Китае, хотя у нее меньше общего с западной обувной модой, чем можно предположить. Происхождение этой древней практики точно не выяснено.
Многие историки утверждают, что она началась как способ гарантировать сексуальную верность тысяч жен и наложниц императора, буквально изуродовав их.
Впоследствии эта практика стала символом статуса и распространилась через уже знакомый нам процесс подражания статусу. Как бы то ни было, укоренившись в качестве символа статуса, она оказалась на удивление долговечной. Когда маньчжуры свергли династию Мин в 1644 году, они попытались искоренить бинтование ступней, издав множество указов, запрещающих его, но практика продержалась еще три столетия и была распространена даже в XIX веке[428]. Еще одним вероятным предком высоких каблуков являются чопины (цокколи, пьянелле) – туфли на головокружительно высокой платформе, которые носили венецианские куртизанки и аристократки в XV веке. Некоторые чопины были высотой более 20 дюймов (50 см), и женщине требовалась помощь служанок, которые помогали ей идти. Хотя трактаты того времени по этикету утверждали, что, попрактиковавшись, женщина могла научиться грациозно двигаться и даже танцевать в них[429].
В 1430 году Венеция законом ограничила высоту чопинов 3 дюймами (7,62 см), но, судя по всему, этот дресс-код массово игнорировали[430]. Чопины оставались в моде в Венеции и Испании до XVII века. Хотя у бинтования ступней и чопинов лишь поверхностное сходство с обувью на высоких каблуках, современные высокие каблуки не являются ни вариантом китайского бинтования ног, ни потомком чопинов. Каблуки – это культурный артефакт, результат переодевания женщин в мужское платье, ставший традицией.
На протяжении столетий высокие каблуки были мужской модой. История высоких каблуков представляет собой пример последовательной трансформации практичной обуви в символ статуса, потом в икону женственности, фетиш и, разумеется, в личное модное заявление.
Куратор Музея обуви Бата в Торонто Элизабет Семмелхак утверждает, что изначально сапоги на высоких каблуках носили персидские воины – так ноги надежнее держались в стременах во время конных сражений[431]. Персидские конники впервые появились в Европе в 1599 году. Их обувь заворожила европейскую аристократию и стала модной.
Обувь на каблуках стала одновременно признаком статуса и мужественности, поэтому нет ничего удивительного в том, что она все чаще выглядела утрированной. Аристократия носила обувь на все более высоких каблуках, чтобы превзойти представителей низших классов. Более того, непрактичность высоких каблуков превратила их в символ статуса. Неудобная одежда – это форма того, что Торстейн Веблен называл демонстративным расточительством, явным указанием на то, что ее обладателю не нужно работать или, в экстремальных случаях, даже ходить.
Король Франции Людовик XIV, ростом всего 5 футов 4 дюйма (162 см), носил туфли на 4-дюймовых каблуках (10 см). Его обувь выделялась благодаря тому, что подошвы и каблуки были окрашены красной краской, которая в то время стоила дорого и сама по себе была признаком богатства. Так родился символ статуса. Подражатели не заставили себя ждать. Короля Англии Карла II на коронационном портрете 1661 года изобразили в обуви с броскими красными каблуками, а к 1670 году такая обувь стала так популярна, что ее высокий статус оказался под угрозой. Король-солнце объявил, что лишь его придворным будет дозволено носить обувь с красными каблуками[432].
Смелые женщины впервые опробовали мужской стиль в качестве провокации. Высокие каблуки, как и вся мужская одежда, предполагали свободную женщину, которая требует для себя прав мужчины. Феминизация высоких каблуков началась в тот момент, когда женщины превратили мужской символ статуса в элемент женского наряда. Женские высокие каблуки могли бы остаться недолговечной прихотью, если бы не произошло более крупное изменение в культурных кодах одежды – великое мужское отречение. Аристократия оказалась под ударом, появлялись новые идеалы равенства и трудолюбия, а символы старого режима, такие как броская непрактичная мода, стали анахронизмом. К началу XVIII века мужчины на каблуках стали вызывать смех.
К примеру, английский сатирик и поэт Александр Поуп угрожал изгнать из своего джентльменского клуба любого, кто «наденет обувь на каблуках выше полутора дюймов… Уходи от нас и будь высоким, если сможешь!»[433].
Высокие каблуки стали эксклюзивным и стереотипным женским украшением. Для моралистов им суждено было вскоре стать еще одним примером женского тщеславия. Но на самом деле женщины, носившие высокие каблуки, делали это ради мужчин и по многим соображениям. Женщины на модных высоких каблуках могли продемонстрировать богатство и привилегии так, как не могли этого сделать мужчины эпохи Просвещения в строгой и практичной одежде. «Жена-трофей», как и в наши дни, была доказательством богатства мужа.
Высокие каблуки стали символом статуса, так как мужчина показывал свое благосостояние через женщину, которую он содержал. К тому же высокие каблуки были очень сексуальными: они визуально удлиняли линию ноги – делали это одинаково и для мужчин, и для женщин – и требовали мелких аккуратных шагов, не допускали резких движений, намекая тем самым на хрупкость их обладательницы и добавляя эротический заряд. Высокие каблуки эволюционировали в символы утонченной женственности, которая могла выглядеть либо добродетельной и смиренной – как одеяние монахини эпохи Контрреформации, либо экзотической и грешной – как украшения, которые фра Бернардино осуждал как знак проститутки.
Высокие каблуки принадлежат исключительно женскому полу и тем самым демонстрируют приверженность гендерным обычаям женской пристойности. Но они при этом непрактичны и декоративны, и тем самым вызывают многовековое осуждение женского тщеславия. Поэтому на каждый дресс-код, требующий высоких каблуков, обязательно найдется еще один, осуждающий их за фривольность и даже извращение.
Как серьги итальянских иудеек в XV веке или «тщеславные безделушки» женщин раннего Возрождения, высокие каблуки были и символом статуса, и признаком распущенной, развращенной женственности. К примеру, автор статьи 1871 года в New York Times жаловался:
«Обувь, которую носят молодые женщины нашего времени, определенно одна из самых ужасных выдумок, когда-либо входивших в моду… С носом как клюв птицы и каблуками в три дюйма
