Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Рюд Хисген
Немецкий писатель Томас Манн (1875–1955) понял это уже в юном возрасте, о чем и написал своему школьному товарищу Отто Граутоффу: «В книгах мы всегда видим только самих себя. В этом смысле забавно, что все получают от одной и той же книги одинаковое удовольствие и называют ее автора гением»[67]. Перед всеми читателями лежит один и тот же текст, но вот читатели — разные. Из бесчисленных факторов, обусловливающих различия между читателями, возьмем один: ранее прочитанные книги. Поскольку на свете не существует единой для всех программы по чтению, каждый человек читает свой набор текстов. Совокупность ранее прочитанных им текстов подобна лоскутному одеялу: у каждого индивидуальный комплект лоскутков. На основе этого лоскутного одеяла (о прочих различиях между людьми, таких как сила воображения, знания, компетенции и т. д. и т. п., мы не говорим) читатели создают свое понимание прочитанного. Читатель заполняет все свободное пространство в тексте и создает образы, которые без него так и остались бы лишь потенциально возможными.
Еще одна существенная сложность состоит вот в чем: хотя автор и отправляет свое произведение в мир, это вовсе не значит, что данный текст является идеальным словесным воплощением его мыслей. Ведь текст нельзя сравнить с прозрачным стеклом, через которое человек видит реальность. Преобразование мыслей в структурированный текст неизбежно сопряжено с потерями. В 2016 году, когда в Амстердаме вышел в свет нидерландский перевод книги «Слова без музыки», автобиографии американского композитора Филиппа Гласса (1937), автор дал интервью нидерландской прессе. Он рассказал, что для него самое трудное — это не сочинить музыку, а записать ее нотами. Спонтанное творчество бывает трудно отразить в письме. Для Гласса нетрудно услышать, как звучит его музыка, для него трудно эту музыку записать так, чтобы и другие смогли ее услышать.
Вербализация — это непростой процесс, при котором невозможно достичь однозначного успеха. Любой, кто пытался передать мысль словами, сталкивался с тем, что слова оказывают сопротивление. Иногда они настолько уводят в сторону от первоначальной мысли, что бывает лучше начать все заново. Американский лингвист Рэй Джеккендофф (1945) утверждает — как то утверждал, впрочем, и нидерландский лингвист Карл Эбелинг (1924–2017), — что у человека бывают дословесные мысли. Процесс вербализации этих дословесных мыслей происходит далеко не гладко[68].
Отчасти по этой причине не следует смешивать понятия «грамотность» и «умение читать». Грамотность (умение расшифровывать буквы и слова, из которых состоит текст) — это навык, проанализированный в начале данной главы; умение читать — это культурное завоевание, основанное на этом навыке. Умение читать включает в себя не только умение расшифровывать буквы, но и нечто большее: способность соотнести прочитанное с имеющимися знаниями и контекстом. Для этого необходимо подключить воображение, память, наблюдательность и т. п. В результате человек оказывается в состоянии «читать между строк». То есть он понимает тексты с «двойным дном», когда писатель на что-то намекает или даже подразумевает нечто противоположное тому, что пишет черным по белому. Рассмотрим, например, афоризм Лушье{14}, опубликованный 5 октября 2021 года.
ЧТЕНИЕ КНИГ:
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО, ЧТО МЫ МОЖЕМ НАХОДИТЬСЯ В ДВУХ МЕСТАХ ОДНОВРЕМЕННО
Чем лучше мы умеем читать, тем полноценнее сможем воспользоваться прочитанным. Приобретаемые сведения мы можем так или иначе интерпретировать, рассматривать под разными углами зрения, включать в контекст уже известного нам. Важная задача школы — приучить детей к подобному гуманистическому и эвристическому подходу к чтению.
Провести четкую границу между грамотностью и умением читать невозможно: одно плавно переходит в другое. Наш навык чтения нельзя «включить» или «выключить», так не бывает, чтобы здесь мы могли читать, а там нет, чтобы здесь мы были достаточно подкованными, а там нет. Речь идет о той мере, в которой мы владеем искусством чтения. То же касается и обстоятельств, в которых мы читаем. Кроме той ситуации, когда мы сидим в полной темноте — или у нас нет при себе нужных для чтения очков, — невозможно назвать конкретное обстоятельство, определяющее, успешно ли мы читаем текст. На этот процесс влияют сразу несколько факторов. В итоге разные люди могут понять одни и те же тексты по-разному — в когнитивном, социальном, ситуативном и культурном смысле. Наличие огромного количества переменных величин ведет к размытости названной границы.
Воображение и эмпатия
В Главе 1 мы уже видели, насколько успешно такие разные писатели, как Беккет и Хемингуэй, умеют играть на свойстве человека домысливать едва намеченную историю. Когда мы слушаем или читаем какой-то рассказ, мы всегда додумываем его сами. Можно сказать, что во многом именно наше воображение делает нас людьми. Чтение — важнейший источник историй и, следовательно, материала для воображения. Когда мы читаем, мы живем не только своей жизнью, но и представляем себе другие жизни, которые могли бы прожить или которые еще ждут нас впереди, — жизни героев книг. Точно так же как встречи с живыми людьми, чтение учит нас слушать других и помогает выработать собственную позицию благодаря столкновению с логикой и решениями этих людей. Чтение увеличивает тот интеллектуальный и эмоциональный резервуар, откуда мы черпаем знания и чувства, нужные для понимания самих себя и окружающих.
Стремление читателя с помощью книг разобраться в себе не всегда дает положительные результаты. Некритическое вживание в персонажей имеет оборотную сторону. Флобер написал свой первый роман «Госпожа Бовари» не только для того, чтобы поупражняться в новой, реалистической манере письма («Madame Bovary, c’est moi»{15}), но также с целью показать, что чрезмерное увлечение романтической литературой (которую обожала Эмма) может привести к печальным, а то и трагическим последствиям. Начитавшись романов, Эмма не только представляет себе другую жизнь, которую она могла бы прожить, она также пытается жить этой другой жизнью и пускается во все тяжкие. Можно сказать, что в молодости Эмма настолько безоговорочно вжилась в любовные приключения своих любимых героинь, что утратила здравый смысл и рассудительность. На опасность, что читатель в реальной жизни станет руководствоваться воображением, подобно Эмме или Дон Кихоту, впервые указал Платон, и с тех пор ничего не изменилось.
Существует длинная история противоречащих друг другу точек зрения о ценности чтения художественной литературы, точнее сказать, различных жанров художественной литературы[69]. В настоящее время установлено, что чем сложнее произведение, тем более оно обогащает нашу жизнь в ряде важных аспектов[70]. Чтение художественной литературы усиливает эмпатию и укрепляет способность понимать чужое сознание. Важнейшая концепция современной психологии Theory of
