Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова
И действительно, американские вузы откликались на веяния времени. Благодаря усилиям Джефферсона и Мэдисона, колледж Вильгельма и Марии заменил грамматическую и богословскую школы на школы медицины и современных языков[814]. Учебный план Университета Северной Каролины (1795) включал риторику, политическую философию, международное право, историю, естественные науки (включая «электричество» и «магнетизм»), латынь и греческий[815]. Университет Виргинии впервые в США предлагал студентам специализироваться в астрономии и ботанике, архитектуре и философии. «Этот институт будет основан на безграничной свободе человеческого разума», – говорил о своем детище Джефферсон[816].
Надо отметить, что в колледжи поступали не только для получения знаний. Газета «General Advertiser» ворчала: «К моменту завершения университетского образования молодые люди обычно превращаются в джентльменов. Возраст и гордыня не дают им мириться с рутиной счетной конторы»[817]. И действительно, например, в Виргинии сыновья джентри обычно не проходили полный курс в колледже Вильгельма и Марии, а только посещали колледж в течение года, чтобы придать завершающий лоск своему образованию и завязать полезные связи[818].
Особым направлением в колледже Вильгельма и Марии, Гарварде и Дартмуте было обучение индейцев. Правда, Гарвард мог похвастать всего одним выпускником-индейцем. Немногим большие успехи продемонстрировал колледж Вильгельма и Марии. Полученное индейцами образование казалось их соплеменникам непонятным и даже вредным. По словам одного из вождей, «когда они вернулись к нам, они были плохими охотниками и воинами, бегали медленно, неспособны были выжить в лесу, выдерживать голод и холод»[819].
Интересна в этом плане история Дартмутского колледжа, созданного в 1769 г. миссионером Елеазаром Уилоком. Это было необычное учебное заведение. Целью Уилока было не столько создание колледжа для белых джентльменов, сколько обучение индейцев теологии и их приобщение к европейской культуре. Колледж решено было создать в Нью-Гэмпшире, в живописном месте на берегу р. Коннектикут, поближе к индейской территории. Первым зданием была временная бревенчатая хижина «без камня, кирпича, стекла или гвоздей», служившая одновременно классной комнатой и общежитием. В 1770 г. Уилок был единственным преподавателем колледжа. Зато и студентов было всего четверо. Вскоре их число немного выросло. В сентябре 1772 г. студенты Дартмута уже смогли продемонстрировать зрителям свое знание английского и латыни. Губернатор Нью-Гэмпшира Уэнтворт угощал присутствующих. Для угощения был зажарен бык, а еще был хлеб и выпивка. Поскольку в Дартмуте учились индейцы, желающих посмотреть, как они справляются с латынью, набралось несколько сотен[820]. Всего же в 1771–1774 гг. Дартмут закончили двенадцать колонистов-американцев и шесть индейцев[821].
В письме к знаменитому проповеднику Дж. Уайтфилду Уилок жаловался на трудности аккультурации: «Никто не знает и не может, не имея опыта, как следует понять трудности воспитания индейца… они привыкли жить от руки до рта (как мы говорим) и не заботятся о будущем. Они не привыкли к мебели английского дома и не знают, что бокал для вина не так прочен, как утюг…»[822] Возникающие проблемы не мешали Уилоку по-доброму относиться к своим индейским ученикам. Они жили в семье учителя. Многие из них оставили благодарные воспоминания о годах учебы.
Возраст студентов в XVIII в., по нашим меркам, мог быть очень юным. Возраст гарвардских студентов варьировался от 11 до 27; большинство поступало в колледж в возрасте 14–15 лет[823].
Йель требовал от абитуриентов умения читать Цицерона, Вергилия и Новый завет в оригинале; писать «настоящей латинской прозой»; знать арифметику. Дополнительно будущий студент должен был представить «достаточное свидетельство своей безупречной и безобидной жизни»[824]. После революции требования к абитуриентам изменились. В Университете Северной Каролины существовали разные образовательные программы. Например, чтобы специализироваться в области древних языков, нужно было в качестве вступительного экзамена перевести на английский отрывки из Цезаря и Саллюстия. Для естественнонаучных направлений требования были ниже: кандидат должен был продемонстрировать знание родного языка и начатков арифметики (четыре основных арифметических действия и работу с дробями). Если студент собирался заниматься сельским хозяйством или химией, предварительная подготовка вообще не требовалась. Для того, чтобы натаскать абитуриентов до нужного уровня знаний, существовала подготовительная школа[825].
Сатирическая поэма «Развитие тупости», которая уже цитировалась выше, намекала на то, что строгие требования не всегда выдерживались:
Два года длился сбор познаний.
Пора и в колледж – Мекку знаний.
Священник с помощью отца
Туда вдвоем везут мальца.
Не примут – с помощью письма
Представят (хоть и туп весьма),
Что он умен, что он учен,
Что он в науках отличен (…)
А скуп в ответах – ну и что ж?
Экзамен же ввергает в дрожь![826]
Должность профессора в колледже или университете была престижной. Университетский профессор в Северной Каролине получал приличную по тем временам сумму: 333 доллара с одной третью в год. О нынешних краткосрочных контрактах не было и речи: профессора получали рабочее место «на срок примерного поведения», а если желали уйти, то должны были предупредить за полгода[827].
И профессора, и студенты жили на территории вуза. Это создавало некоторую замкнутость колледжей. Жена президента Принстона, Эстер Бэрр, писала в разгар Семилетней войны: «Кажется, будто мы живем в ином мире, не в том, в котором жили в Ньюарке. Здесь мы не знаем, что происходит с миром, друзьями и врагами. Думаю, если бы французы взяли Бостон, мы бы об этом узнали не быстрее, чем лондонцы»[828].
Уровень комфорта, который обеспечивали студентам разные колледжи, сильно различался. Студенты Принстона жили по двое в тесных комнатушках, где кое-как размещались кровать и стол. Спать и заниматься приходилось по очереди[829]. Йель советовал студентам привозить с собой свою мебель: купить или арендовать ее на месте не всегда получалось[830]. А вот в Гарварде
