Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

перед другом в новом договоре. Текст, подписанный в Никосии, сам по себе очень необычный. Во-первых, он составлен на двух языках: латинском и французском. Во-вторых, его стиль — скорее стиль протокола переговоров, диалога между сторонами, чем стиль межгосударственного договора, а именно: на выдвигаемые претензии генуэзцев даются ответы короля. В-третьих, король далеко не всегда соглашается с рекламациями генуэзцев и официально письменно отвергает их требования. Страсти в этот время, кажется, накалились настолько, что для разрешения конфликтов и накопившихся проблем, стороны опять обратились за помощью к папе, теперь уже к Бенедикту XII, на решения которого они постоянно ссылаются. Отдельной строкой упоминаются некие несправедливости, ущерб, оскорбления (injures, damages et octrages), нанесенные генуэзцам в Фамагусте, принесшие страдания и смерть. После краткого подтверждения условий прежних соглашений[589], обязательств бороться с пиратством в водах Кипра и возвратить товары, незаконно присвоенные людьми короля в результате нападений или найденных на кипрском берегу в случае кораблекрушения, стороны опять обсуждают, главным образом, финансовые проблемы, долги и суммы убытков, понесенных генуэзцами на Кипре со времен правления Генриха II. Общая сумма исков на сей раз составляет 175965 безантов. Необычным является и то, что стороны разбирают конфликты между частными лицами: гражданами Генуи и подданными короля. Речь не идет о межгосударственных финансовых обязательствах. Тем не менее, несмотря на то, что большая часть финансовых претензий была отвергнута королем, стороны явно пришли к определенному согласию. Под договором стоят подписи короля и высших чиновников королевства, равно как и посла Генуи. При его обсуждении и подписании присутствовала практически вся кипрская знать[590]. Следовательно, стороны принимают его условия и берут на себя обязательства их соблюдения. В 1344 г. генуэзцы, тем не менее, вдруг снова требуют от Гуго IV признания их права иметь собственную пекарню. Опять же право, которое, казалось бы, было им гарантировано еще в 1232 г. В эти же годы они настаивают на праве иметь на острове собственные тюрьмы[591], что должно было стать очередным подтверждением и признанием их права экстерриториальности на острове.

Непосредственно перед началом крестового похода Пьера I против Египта король вдруг снова подписывает практически тот же договор 1232 г., исходя из вновь возникших многочисленных претензий генуэзцев к кипрским властям. В 1363 г. король фактически дословно повторил договор 1232 г. Тем не менее, в следующем 1364 г. генуэзцы вновь выдвинули целый список все тех же требований[592]. Следовательно, условия соглашения 1363 г. не получили силы и не соблюдались. Мощнейшим средством давления на короля и апофеозом вражды между сторонами стало объявление Генуей экономического бойкота острова в октябре 1364 г.; конфликт не удавалось разрешить в течение нескольких месяцев. В феврале 1365 г. правительство Генуи снова заявляет о полном бойкоте и выводе всех генуэзцев с острова. Поведение генуэзского подеста на Кипре свидетельствует о крайней степени его раздраженности происходящим: "… подеста, — пишет Махера, — вернулся в свою лоджию, швырнул хлыст, который держал в руках, и объявил, что все генуэзцы должны покинуть Кипр в течение октября 1364 г."[593] Чувства тревожности и опасности не покидали и киприотов. Согласно Махере, "многие были убиты"[594] в первой половине 1360-х. Вследствие перманентно сложных отношений между двумя государствами в сознании киприотов, постоянно ожидавших от генуэзцев ссор, смут, драк и скандалов, вызревают и укореняются негативные характеристики лигурийских гостей.

Искусство дипломатов обеих сторон, однако, состояло именно в том, чтобы не допустить открытого столкновения. Король отдавал себе отчет в том, как наполняется его казна благодаря генуэзской торговле и капиталам; генуэзцы, в свою очередь, прекрасно осознавали, что без кипрских портов их торговля на Востоке будет парализована. Ведь в 1350–1360-е годы кипрская Фамагуста, как и на рубеже XIII–XIV вв., по-прежнему связывала их с рынками Египта, Сирии, Малой Азии, куда в большом количестве поставлялись шерстяные ткани из Фландрии, Франции, Прованса, Ломбардии, а в обратном направлении доставлялись разнообразные специи в самые отдаленные уголки Европы[595]. Экономические санкции, бойкоты и столкновения были не в интересах обеих сторон. Кроме того, генуэзцы прекрасно осознавали способность кипрских монархов контролировать ситуацию в государстве, поэтому они никогда не заходили в своих требованиях слишком далеко и были готовы к компромиссам. Словом, бойкоты были испытанным и действенным средством экономического давления на короля, но они никогда не были направлены на углубление политического кризиса, который бы грозил полным разрывом отношений между названными странами и войной друг против друга[596]. Бойкот был своеобразным приемом генуэзской дипломатии в экономической политике и на Кипре, и в других восточносредиземноморских государствах.

Помимо финансовых причин, были и военные. Нельзя забывать, что Кипрское королевство — это государство крестоносцев со всеми вытекающими отсюда последствиями, угрозами и опасностями со стороны мусульманских соседей. Генуя всегда мыслилась как потенциальный военный союзник, терять которого Лузиньяны не хотели и не могли себе позволить. С особой силой последнее обстоятельство проявилось во время крестовых походов Пьера I Лузиньяна. Махера говорит, что король очень стремился к миру с генуэзцами, ибо нуждался в военной и финансовой помощи для осуществления своих крестоносных планов[597]. Именно это обстоятельство заставило его вновь гарантировать генуэзцам широкие административные и торговые привилегии на острове. Договор был подписан в Генуе в апреле 1365 г.[598], куда он прибыл с целью агитации присоединиться к готовящемуся крестовому походу. Папа Урбан V, Венеция и Великий магистр Родоса, сами занятые организацией нового крестового похода, со своей стороны, как могли, способствовали восстановлению мирных отношений между Кипром и Генуей. Незадолго до подписания кипро-генуэзского договора папа, в феврале 1365 г., призывал Пьера I удовлетворить требования генуэзцев и возместить им весь ущерб, понесенный от его подданных, дабы не навредить собственному королевству[599]. В который раз генуэзцы сыграли на нуждах королевства и добились от кипрской стороны выполнения всех своих требований: права судебно-административной экстерриториальности, собственной лоджии и собственного судопроизводства, права свободного входа во все порты острова и такого же выхода, свободы передвижения по территории королевства и, главное, права беспошлинной торговли. Ни в одной ситуации король не имел права ареста генуэзца, его имущества или товара. Экономический шантаж Генуи не замедлил принести и дополнительные дивиденды. Подтвержденные старые привилегии генуэзцев на Кипре становятся еще более развернутыми, наполняются еще большим содержанием, большей свободой и независимостью. В них вносятся уточнения, которые отражают изменения, произошедшие в положении генуэзцев на острове. Новшества, внесенные в договор 1232 г., можно считать несомненной дипломатическом победой Лигурийской республики.

В первую очередь изменения коснулись трактовки, кто является генуэзцем и кого должно считать таковым. Дело в том, что попытки выходцев из других итальянских городов выдать