Россия и мир в 1954 году. Роман-досье в биографиях, фактах, событиях, датах и цифрах - Николай Владимирович Переяслов

…И, все одной причастны славе,

Мы были сердцем с ним в Кремле.

Тут ни убавить, ни прибавить —

Так это было на земле.

И пусть тех дней минувших память

Запечатлела нам черты

Его нелёгкой временами,

Крутой и властной правоты.

Всего иного, может, боле

Была нам в жизни дорога

Та правота его и воля,

Когда под танками врага

Земля родимая гудела,

Неся огня ревущий вал,

Когда всей жизни нашей дело

Он правым коротко назвал.

Ему, кто вел нас в бой и ведал,

Какими быть грядущим дням,

Мы все обязаны победой,

Как ею он обязан нам.

Да, мир не знал подобной власти

Отца, любимого в семье.

Да, это было наше счастье,

Что с нами жил он на земле…

Вскоре после публикации этого фрагмента была развернута громкая критическая кампания против Твардовского, свидетельствующая о крайнем недовольстве власти его позицией. В августе 1954 года он был снят с поста главного редактора «Нового мира» и заменен Константином Симоновым, который незадолго до этого был наказан за публикацию собственной «сталинской» статьи в «Литературке» и после этого наказания уже больше старался о вожде не заикаться.

Правда, официально Твардовского осуждали вовсе не за процитированные выше строфы, а за появившиеся несколько ранее в редактируемом им журнале «вольнодумные» статьи В. Померанцева, М. Лифшица и других авторов, подвергавшиеся критике в печати уже с самого начала 1954 года. Однако главным поводом для его снятия с должности послужили всё-таки, как считают многие аналитики, именно его попытки поэтического возвеличивания И. В. Сталина, шедшие вразрез с тогдашней позицией руководства СССР.

Чувствуя, что он не в состоянии что-либо изменить в окружающем мире и остро ощущая свою ненужность, Александр Трифонович, тем не менее, начинает в том же 1954 году работу над новой поэмой – «Тёркин на том свете», являющейся сатирическим продолжением «Василия Тёркина». Эта поэма была им завершена и даже опубликована, получила первые отзывы в печати, но потом о ней вдруг, как по сигналу, замолчали и больше нигде ни разу не вспоминали, как будто этой поэмы не существовало вовсе.

Через месяц после снятия Твардовского с должности главного редактора «Нового мира» в апрельском номере другого популярного литературно-художественного журнала Советского Союза – «Знамя» были напечатаны сразу десять стихотворений Бориса Леонидовича Пастернака, написанных от имени главного персонажа его знаменитого в будущем романа «Доктор Живаго». Этим стихам предшествовала небольшая авторская заметочка, объяснявшая читателю историю их появления и тайну вымышленного авторства. Предваряя журнальную публикацию своей подборки, Пастернак, в частности, вынужден был хотя бы отчасти коснуться и всего своего произведения в целом. Впрочем, тогда ещё он рассчитывал на выпуск «Доктора Живаго» в издательствах СССР и объяснял читателю:

«Роман предположительно будет дописан летом. Он охватывает время от 1903 до 1929 года, с эпилогом, относящимся к Великой Отечественной войне. Герой – Юрий Андреевич Живаго, врач, мыслящий, с поисками, творческой и художественной складки, умирает в 1929 году. После него остаются записи и среди других бумаг – написанные в молодые годы отдельные стихи, часть которых здесь представляется и которые во всей совокупности составляют последнюю, заключительную главу романа».

(В 1957 году Пастернак опубликует свой роман в Миланском издательстве Джанджакомо Фельтринелли, а в 1958 году ему будет присуждена за него Нобелевская премия по литературе. Это вызовет необычайно яростную критику внутри СССР, исходящую с самых верхних этажей власти, и, чтобы избежать высылки из страны, писателю придётся отказаться от получения премии и направить в «Правду» покаянное письмо, в котором он обвинит Запад в самовольном использовании его произведения в политических целях. Это не избавит его от остракизма со стороны советских писателей, но всё же спасет от более сурового официального наказания. Само же «Дело Пастернака» породит серьёзный кризис в сознании российской интеллигенции, показавшей себя неспособной открыто противостоять давлению власти).

Опубликованные в апреле 1954 года в «Знамени» стихи Пастернака были очень мало похожи на те однообразные по своему духу рифмованные столбики, которые печатались в советских журналах при Сталине, и это свидетельствовало о приближении каких-то принципиально новых перемен не только в искусстве социалистического реализма, но также в мировоззрении и жизни всего населения Советского Союза. И хотя впереди Бориса Леонидовича ожидали за этот роман не только всемирная слава и Нобелевская премия, но также и годы тяжёлой опалы и остракизма внутри своей родной страны, его необычные стихи всё-таки вырвались в тот год на читательский простор и стали достоянием поэтической культуры всего читающего народа. А главное – они неожиданно для всех раздвинули границы самой официально разрешённой в Советском Союзе поэтики и вывели русскую литературу на совершенно новые в художественном, философском и тематическом плане уровни литературного творчества. Хотя это были просто стихи, и основным их достоинством является всего лишь отсутствие оглядки на директивы партии и каноны социалистического реализма и прислушивание исключительно к голосу собственной души.

Вот одно из стихотворений той самой подборки Пастернака, которая впервые была опубликована в четвёртом номере журнала «Знамя» за 1954 год:

Март

Солнце греет до седьмого пота,

И бушует, одурев, овраг.

Как у дюжей скотницы работа,

Дело у весны кипит в руках.

Чахнет снег и болен малокровьем

В веточках бессильно синих жил.

Но дымится жизнь в хлеву коровьем,

И здоровьем пышут зубья вил.

Эти ночи, эти дни и ночи!

Дробь капелей к середине дня,

Кровельных сосулек худосочье,

Ручейков бессонных болтовня!

Перед приоткрытою конюшней

Голуби в снегу клюют овёс,

И, приволья вешнего воздушней,

Пахнет далью мартовской навоз.

В дни горбачёвской перестройки в первых четырёх номерах журнала «Новый мир» за 1988 год роман Бориса Пастернака впервые был опубликован на родине его автора, сделавшись доступным для всех граждан тогдашнего СССР. Окутанный тридцатилетней тайной и громким политическим скандалом, он привлёк к себе огромное внимание советских читателей – и практически сразу же большую часть из них сильнейшим образом разочаровал. Один из читателей даже написал в те дни в журнал «Огонёк» письмо, жалуясь, что затратил много