Издательский проект Петра Первого. Илья Копиевский и новые русские книги - Юрий Петрович Зарецкий
Эту же тему Петр продолжает в апреле 1716 года в письме Мусину-Пушкину. Он поручает ему подыскать в России редакторов переводов и отправить их в Прагу, а для помощи им направить еще и переписчиков:
Братец! каково письмо получил я от Веселовскаго, котораго посылал я в Прагу для переводу книг, прилагаю копию при сем, для чего выберите из чернцов или из светских двух добрых латниников и отправьте их туды, и определите им жалованье и чтоб они там жили и не ездили назад без указу, хотя сии книги и переведены будут; понеже я непрестанно буду писать о переводе книг. Также двух придать им добрых писцов подъячих или трех546.
Наконец, в письме Петра Веселовскому от 8 июня 1716 года мы встречаем новые подтверждения того, что царь вникал во все подробности этого дела, даже самые незначительные:
Monsieur! Письмо ваше до нас дошло, в котором пишешь, что иезуит, который взялся переводить лексикон умре, и после его нашли другаго историографа чешскаго, который хочет… те лексиконы в год времени перевесть за пять сот червонных. И хотя сей дороже перваго, но когда без той цены переводить тех лексиконов не станет, то велите ему переводить и за тое цену, ежели меньше не может договориться. И для того ныне велели к вам перевесть из Гамбурха половину той цены 250 червонных547.
Привлекая в качестве переводчиков иностранцев, Петр, конечно, понимал, что они могли принести пользу только на начальном этапе его грандиозного издательско-просветительского проекта. Для его же безусловного и полного успеха в первую очередь нужны были переводчики из «природных русских». Однако он также прекрасно понимал, что их подготовка – процесс нескорый, а европейские научные знания необходимы были в России безотлагательно. Так что к вопросу об их обучении он обратился лишь в конце своего царствования в наброске одного из указов548. Главная мысль Петра состояла здесь в том, что для качественного перевода «ученых» трудов одного знания иностранных языков русским людям недостаточно: им необходимо еще иметь представления о той науке, которой посвящен исходный текст: «никакой перевотчик, не умея того художества, о котором переводит, перевесть не может»549. Соответственно, чтобы добиться наилучшего результата, знающих языки следует учить наукам – и наоборот: «которые умеют языки, а художеств не умеют, тех отдат учитца художествам; а которые умеют художества, а языку не умеют, тех послат учитца языком»550. К этому соображению он добавляет другое, объясняющее первостепенную необходимость привлечения к переводам «природных русских». Им, справедливо утверждал Петр, гораздо легче переводить с иностранного языка, чем иностранцам на русский: «…и чтоб все из руских или иноземцы, кои или здес родилис, или зело малы приехали и наш язык как природной знают, понеже на (с)вой язык всегда лехче переводит, нежели (с)воево на чюжей»551. Из этого следовал очевидный вывод: в будущем переводы «ученых» книг должны делать именно они.
Петровские принципы «нормализации» русских переводов
В дошедших до нас документах требования Петра к переводам можно сформулировать в виде четырех общих тезисов: они должны точно передавать главное содержание исходных текстов, быть понятны русским читателями, исключать второстепенные подробности и не противоречить православной вере.
Если говорить о первом, то самый известный пример здесь – это история Якоба Штелина, выразительно названная им «Петра Великаго тщательность о переводе иностранных книг на Российской язык»552. В ней речь идет о резкой критике царем перевода «Введения в европейскую историю» Самуэля Пуфендорфа, выполненного Гавриилом Бужинским. Когда Гавриил, утверждает Штелин, принес свою рукопись Петру, тот стал с нею знакомиться, сначала пребывая в благожелательном расположении духа. Однако дойдя до одной из последних глав, неожиданно сильно разгневался. Дальше представлю слово рассказчику:
Безумец! Что приказал я тебе сделать с сею книгою? Перевесть, ответствовал монах. Разве это значит перевод, продолжал царь и показал ему параграф о российском государстве, в коем переводчик совсем пропустил хулительные слова о свойствах российского народа, также инде прикрасил некоторые места и несколько делал оные российскому народу ласкательнее.
Пойди сей час, говорил потом царь, отдавая ему во гневе ложный его перевод, сделай, что я тебе приказывал и переведи сию книгу во всех частях так, как сочинитель оную написал.
И таким образом оная от слова до слова в подлиннике была переведена…553
При вышеупомянутом случае, – поясняет дальше Штелин, – …он сию главу не в поношение своих подданных желал напечатать, но ко исправлению их и сведению, что до сего об них в других землях заключали, и дабы они мало-помалу могли познавать, каковыми они до сего были, и какими ныне посредством его трудов сделались554.
Впрочем, при этих настойчивых требованиях к точности передачи содержания исходного текста, Петр не считал, что переводчик должен всегда воспроизводить его «от слова до слова». Из его наказов можно заключить, что по крайней мере в двух случаях делать сокращения в нем можно и даже необходимо. Первый – когда оригинал содержит подробности, имеющие второстепенное значение; второй – когда в нем изложены вероучения, противные православию. Необходимость сокращений первого рода он обосновывает в указе Синоду 16 сентября 1724 года в связи с переводом пространного немецкого руководства по ведению домашнего и сельского хозяйства. Царь здесь сообщает, что из присланного ему текста он удалил лишнее, приводит основания для сделанного сокращения и высказывает
