Император Адриан. Эллинофил на троне Рима - Игорь Олегович Князький
Состоялись затем похороны Траяна. Его прах был помещён в золотую урну и захоронен в цоколе колонны, недавно воздвигнутой в память о победных Дакийских войнах.
Дакия в это время как раз и напомнила о себе. Дело в том, что, заключая мирный договор с сарматским племенем роксоланов, Траян пообещал вождю его Распарагану денежные субсидии. В благодарность за это тот, становившийся клиентом императора, должен был защищать восточные рубежи новой римской провинции Дакии. По смерти Траяна, очевидно, выплата субсидий то ли сократилась, то ли вообще прекратилась. Щедрые выплаты воинам, иные внеочередные расходы неизбежно требовали немалых затрат. Потому-то ряд статей расходов, свёрстанных ещё при Траяне, пришлось урезать. Но сокращение субсидий роксоланам, племени воинственному и многочисленному, с решительным вождём во главе, едва ли было делом разумным. Те вместо защиты восточных рубежей римской Дакии вторглись в пределы провинции и стали её разорять. С западной стороны сарматы-язиги, вдохновлённые примером восточных родичей, также стали терзать Дакию, а заодно и земли провинции Нижняя Паннония[264].
Адриан, узнав о вторжении сарматов с двух сторон в Дакию, немедленно отправил вперёд войска и сам устремился в так хорошо ему знакомую Мёзию[265].
Новая военная опасность была воспринята Адрианом всерьёз. Он ведь хорошо знал эти земли, имел немалый боевой опыт Дакийских войн, сражений с язигами в Паннонии. Потому действовал быстро и решительно. Понимая опасность, грозившую недавно обретённой провинции, подвергшейся нападению неприятельских войск и с запада, и с востока, Адриан предпочёл опереться здесь на опыт испытанного военачальника. Таковым он счёл для этой войны Квинта Марция Турбона, отозвав его из Мавритании. Турброн был уроженцем Далмации – региона, близкого к Паннонии и Дакии. Более того, именно в Паннонии начиналась военная деятельность этого полководца. При Траяне он был примипилом (первым центурионом) II Вспомогательного легиона как раз тогда, когда легион этот под командованием Адриана сражался в Паннонии с язигами в 108 году. Турбон замечательно отличился на этой войне, стал личным другом Адриана. Заслуги его были так высоко оценены, что после войны с сарматами он возглавил Мёзенский флот и командовал им до 114 года[266]. Затем, как мы помним, Турбон участвовал в парфянской кампании Траяна, отличился при подавлении восстаний в Ливии и Египте. Адриан, очевидно, крепко полагался на преданность Турбона, если отправил его наводить порядок в Мавритании, дабы она не стала естественной опорой для опаснейшего противника – лучшего полководца Империи Лузия Квиета. Назначение Турбона наместником сразу двух провинций – Нижней Паннонии и Дакии – означало особое доверие к нему нового императора. Это была экстраординарная мера. Если до сих пор Квинт Марций Турбон, римский всадник по происхождению, занимал пусть и высокие должности, но всадническому его достоинству соответствующие, – префект Египта, прокуратор Мавритании, то наместничество, да ещё сразу двух провинций одновременно, требовало ранга сенатора[267].
Новый наместник успешно отразил вторжения и сарматов-язигов в Паннонию, и сарматов-роксолан в Дакию. Адриан достойно вознаградил своего верного полководца за успешно проведённые кампании. Турбон был удостоен дважды конной статуи и почётных декретов в свою честь. Один из декретов в виде эпиграфической надписи был установлен в столице провинции Дакия – Сармизегетузе[268]. А в 119 году Турбон стал префектом претория – должность высочайшая, обладатели её часто являлись вторыми лицами в Империи. Можно вспомнить и Сеяна при Тиберии, Макрона при Тиберии и Калигуле, Бурра и Тигеллина при Нероне… Правда, из всех здесь перечисленных префектов претория своей смертью суждено было умереть одному Афранию Бурру… да и то, говаривали разное.
Прибывший в задунайские владения Империи Адриан быстро взялся за дело. Мало было отразить вторжения номадов. Надо было устранить причину вспыхнувшей войны. И здесь должно было вести переговоры с вождём роксоланов Распараганом. Успех быстро был достигнут. Как сообщает Элий Спартиан: «С царём роксоланов, который жаловался на уменьшение ежегодных выплат, он, разобрав дело, заключил мир»[269].
Очевидно, что римляне восстановили прежний размер субсидий, и роксоланский царь вновь стал клиентом уже нового римского императора. Теперь он гордо именовался Публий Элий Распараган[270].
Адриан не только отказался от попытки распространить римское влияние на равнинные степные территории Нижнедунайской низменности, низовья Сирета, Прута и Днестра – позднейшие исторические области Мунтению, юг Молдовы и Бессарабии. Очевидные трудности удержания завоёванных владений Империи на землях к северу от Дуная, который выглядел до этого, да и был естественной границей Римской державы, навели его на мысли поступить с этой провинцией так же, как он уже поступил с тремя провозглашёнными Траяном провинциями на Востоке. Так и не успевшие толком себя осознать римскими владениями Армения, Ассирия и Месопотамия вернулись в состояние, в каковом пребывали до похода Траяна. Кто в состав Парфянского царства, кто в зависимое от него положение.
Но с Дакией всё оказалось сложнее. Здесь нам ценные сведения сообщает позднеримский историк IV века Евтропий. Вот что он пишет о действиях Адриана сразу после прихода к власти: «Завидуя славе Траяна, сразу же оставил он те провинции, которые создал Траян, и из Ассирии, Месопотамии и Армении вывел войска, а границей Империи пожелал установить Евфрат. И с Дакией собирался сделать то же самое, но его отговорили друзья, убедив не отдавать великого множества римских граждан варварам. Ибо, когда Траян покорил Дакию, то со всего римского мира переселил он сюда огромное количество людей для возделывания полей и строительства городов, поскольку Дакия за время войны с Децебалом весьма обезлюдела»[271].
Думается, Евтропий не справедлив к нашему герою. Не примитивная зависть к Траяну руководила его действиями на Востоке. Для Адриана было очевидно, да и прав он был совершенно, что Рим не в состоянии не то что удержать провозглашённые провинции, но что и захватить-то их не удалось. Легионы ещё при Траяне уходили за Евфрат. Адриан лишь оформил то, что сделал бы и сам «наилучший принцепс», не угоди он в царство мёртвых. А что до Дакии, то Адриан сумел прислушаться к толковым советам своих приближённых. В Дакии-то даков не осталось. Феномен этой новой римской провинции в том и заключался, что не было там никакой романизации покорённого населения, как во многих иных обретённых в войнах провинциях Римской империи. Просто взамен истреблённых даков земли былого царства Децебала заселялись собственно римским или уже ранее романизированным населением из ряда давно уже освоенных римских провинций.
Адриан, согласившись с
