Империя и ее соседи - Коллектив авторов
Далеко не каждый мог быть соприсяжником. В число таковых не допускались те, кто скрывался от правосудия, кто ранее был отмечен как клятвопреступник, кто подвергался общественному наказанию у позорного столба или был заключен в тюрьму, а также несовершеннолетние, глухие, слепые и больные проказой. Часто не допускались и женщины (если только они не занимались профессией, которая высоко котировалась в маноре: торговлей или пивоварением). Соприсяжниками не могли быть вилланы – в том случае, когда истцом был их лорд. Кроме того, если несколько человек совершили идентичный проступок и приносили оправдательную клятву отдельно друг от друга, то ни один из них не мог быть соприсяжником другого.
Часто число указанных лиц зависело от тяжести обвинения. Обычным было число от з до 6 человек[250]; число 12 характеризовало наиболее тяжкие проступки и даже преступления. И все же, несмотря на распространенность клятвы, ее применение едва ли можно считать надежным «средством беспристрастности» в деле вынесения справедливого вердикта. Клятва, как отмечалось выше, была делом совести, а совесть не всегда и не у всех была чиста.
Конечно, куда надежнее были состязательные суды, постепенно организуемые в обществе по примеру судов общего права на основании применения принципа «истец-ответчик» и с участием Жюри присяжных, оглашением обстоятельств дела (англ. presentments), а также с опорой на письменные документы. Но дело в том, что становление такого рода судов на манориальном уровне было делом небыстрым, и этот процесс на протяжении десятилетий и даже веков сопровождался многими реликтами «былой старины», отраженными в прецедентах и стародавних обычаях.
Примерно к началу XIV в. сложилась традиция не применять компургацию в делах, связанных с очень «тяжелыми», вопиющими преступлениями (англ, heavy offences). И, в частности, с теми, которые нарушали мир короля (различного рода кровопролития, поджоги, разбой и пр.), инициировали т. н. detinues (иски, связанные с покушением на движимое имущество, часто – внутри жилища истца) или вызывали различного рода серьезные диффамации и взаимные оскорбления, по поводу которых, согласно обычаю, соседи должны были поднять крик на улице (обычай «of rising the hue»). В такого рода делах в судах все более и более прибегали к опоре на «trails by the country», то есть на процессы с использованием – по примеру судов общего права – судебного Жюри.
В раннем праве в числе соприсяжников желательными были члены рода, родственники. Из этого правила исключались лишь клерки[251], которые должны были, в случае совершения преступления и необходимости оправдаться очистительной клятвой, искать (приводить, приглашать) не родственников, а своих коллег по ремеслу из числа должностных лиц города или (и) юристов-правоведов.
Но позже (XIV в. и далее) возобладала тенденция вместо родственников приглашать своих друзей или коллег по ремеслу[252] – постепенно и в этом вопросе на место старого принципа первостепенности родовых уз приходит принцип значимости общих профессиональных интересов и дружеских связей.
Интересно то, что текст клятвы мог (а иногда – и должен был) многократно повторяться соприсяжниками лица, желавшего оправдаться. Часто клятву повторяли вслед за бейлифом; наличие Евангелия – во всяком случае, с XIV в. – было почти везде непременным условием компургации. Так, например, именно на Евангелии клялись жители Саутгемптона[253] и некоторых других городов страны. Отметим также, что обычай не поощрял принесение очистительной клятвы во время поста[254].
Кстати, жители средневекового Лондона, например (по крайней мере, в усредненном, «нормальном» случае присутствия на присяге 18 соприсяжников[255]), считали, что повторение клятвы 18 раз (по разу каждым из них) соответствовало произнесению текста клятвы подозреваемым (т. е. желающим оправдаться) лицом также 18 раз (при его молчании). Очевидно, круговое повторение текста клятвы было призвано исключить ошибку, обмолвку подозреваемого при произнесении самой сакральной формулы (ее текста не приводится).
В Белой книге Лондона, как сообщает М. Бейтсон, имеется запись, датированная 1285 г. и повествующая о том, что в случае подозрения на совершение преступления (в особенности в периоды таких церковных праздников как Рождество, Пасха, Троица и Духов день) с целью очищения от обвинения подозреваемому предлагалось пройти компургацию с «седьмой рукой», то есть с шестью соприсяжниками из числа соседей[256].
Обычай Торкси (запись 1345 г.) настаивал на проведении «очищения» с третьей рукой (то есть двумя соприсяжниками) в том случае, если подозреваемый был виновен в совершении некоего проступка, направленного против частного лица, или седьмой рукой (шестью соприсяжниками) – когда объектом преступления или проступка являлся член администрации города (например, бейлиф) или лорд. Подозреваемый мог принести очистительную клятву в день совершения своего проступка или через две недели после него.[257]
Обычай предусматривал и возможность трехразовой отсрочки (essiori)[258] компургации как для подозреваемого, так и для истца. В том случае, если подозреваемый не мог с первого раза правильно повторить за бейлифом текст сакральной формулы (клятвы), не следовало порицать его за это. Обычай предписывал всем свидетелям и должностным лицам проявлять терпение и дать человеку шанс исправить оплошность (повторить текст за бейлифом еще раз). Однако при этом соприсяжников и свидетелей (тех, кто разделил с подозреваемым неудачу неверно произнесенной (стало быть, по понятиям средневекового мира, – ложной) клятвы, штрафовали на сумму в 6 пенсов.
Обычаи также дают представление о способах поиска соприсяжников. «Великая клятва» Лондона, используемая в случае достаточно сложных криминальных дел, в XII–XIII вв. предполагала поиск 36 человек. Географическим разделительным «маркером» в этом случае служил Walbrook — ручей, протекавший по территории старого города. 36 человек (по 18 с каждого берега ручья) должен был привести не сам подозреваемый, не его родственники и друзья, а один из членов городского совета.
Тот же обычай существовал в середине XIII в. (1250) в Норидже; разделительной чертой в поиске соприсяжников являлась река, протекавшая в городе. Общее их число так же, как и в случае Лондона, составляло цифру 36: по 18 человек с каждого берега реки.
В городах Пяти портов XIII–XIV вв. была несколько иная схема, более близкая к нормам датского права. Человек, обвиненный в фелонии и желавший оправдаться, должен был сам найти 36 соприсяжников,
