Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России - Анастасия Вячеславовна Мащенко
«22 октября 1866 года, ночью студент А-в и дворянин П-н – оба люди молодые, следуя Соболевым переулком, увидали у подъезда заведения Руднева двух товарищей своих, которых арестовала полиция за бросание в окна этого заведения медных денег. Чтобы узнать, чем всё это кончится, они пошли было за своими товарищами, которых повели в нижний этаж заведения для составления полицейского акта, но их туда не пустили. Наконец, какой-то неизвестный господин с чёрной бородой и усами, в пальто, пригласил их войти наверх. Воспользовавшись этим, они вошли туда и, просидев там несколько минут, собрались отправиться домой. Вышед в переднюю, им встретился муж содержательницы заведения, купец Алексей Руднев. Когда они спустились с лестницы к подъезду, то вдруг напали на них двое: один – тот самый господин, который пригласил их войти в заведение; другой же – лакей с шишкой на лице. Сначала они ударили П-на; <…> студенту А-ву была нанесена в голову значительная рана. Обо всём этом они тотчас же заявили полиции, явившись в Сретенскую часть. За несколько минут до происшествия слышали, как Руднев сказал своим лакеям: „Дайте пятиалтынный на чай этим господам!“ На следующий день одна из публичных женщин „Поля“ (Авдотья Михайловна Суворина – солдатская дочь) растолковала, что если Руднев велит кому-нибудь дать пятиалтынный, то это значит избить того до полусмерти. <…> Лакей заведения Епанешников и знакомый Руднева Фишер в нанесении побоев А-ву и П-ну не сознались, а также и Руднев не сознался в их подстрекательстве. При этом Руднев сказал, что незадолго до происшествия он приехал с женой из театра и приказал Епанешникову отдать извозчику пятиалтынный»[112].
Фрагмент «дома с беременными кариатидами»
Руднев, его лакей и знакомый в итоге были признаны виновными. Эта история прекрасна всем, кроме побоев любопытных молодых людей, – благодаря ей мы теперь знаем внутренний сленг в конкретном публичном доме, имена проститутки и лакея, которые там работали, ещё раз убедились, что развратный бизнес – дело семейное и публичным домом управляли муж с женой. Сегодня на всех экскурсиях в московском «районе красных фонарей», в переулках между улицами Сретенка и Трубная, обязательно показывают здание Рудневки, значительно перестроенное ещё в бытность борделя и прозванное в народе «домом с беременными кариатидами». Его балкончик поддерживают женские фигуры с небольшими животиками, что служит причиной для шуток – девочки в интересном положении.
После знакомства в общем зале гость вместе со жрицей любви уединялся в спальне, что называлось «пойти на время»[113]. Чаще всего это были жилые комнаты проституток. Иногда ситуация приобретала совсем уж неприглядный вид, и на девушек не хватало даже коек, хотя в правилах комитета значилось: «для каждой публичной женщины должна быть особая комната и необходимое количество носильного и постельного белья»[114]. Пример 1880-х годов в Казани:
«В борделе Буданской на 11 проституток приходилось 7 кроватей, в борделе Волковой на 11 девиц – 8 кроватей, в доме Клементьевой/Григорьевой и доме Колесниковой на 12 девиц – 8 кроватей, в доме Бессмертных на 12 девиц – 7 кроватей и так далее. То есть проститутки вынуждены были спать по две на одной кровати. Не говоря уже о том, что каждая кровать являлась ещё и „рабочим местом“ тружениц борделей. Когда врачебный инспектор указал одной из содержательниц публичного дома на недопустимость такого положения, в свою защиту она наивно заявила, что „не весь же товар на ночь раскупается“»[115].
В заведениях высшего разряда для свиданий всё же выделялись отдельные комнаты, снабжённые чистым, регулярно сменяемым постельным бельём, а также умывальниками и биде для гигиенических процедур. Чтобы ещё больше повысить ценник на услуги, содержательницы публичных домов старались выделиться и вкладывали большие деньги для устройства особых интерьеров. Среди прочего была популярна так называемая турецкая комната, где все стены, пол и потолок были обиты дорогими коврами, в середине стояла восточная двуспальная кровать, над которой висела огромная люстра. Плата за совокупление в ней в Москве доходила до 15 рублей. Спросом пользовались и зеркальные спальни, ярко освещённые свечами или электрическими лампочками, чтобы всё хорошо было видно. На устройство подобной в Петербурге одна из содержательниц отдала почти 7000 рублей, а в дальнейшем брала за визит туда 15 рублей, за ночь – 25 рублей[116]. В столице была устроена кровать, которая при совершении полового акта играла музыкальную мелодию[117]. Стоит ли упоминать о том, что за стенами непотребных домов за дополнительную плату выполняли всевозможные желания клиента. Книга не преследует цель перечислять, на что способна фантазия человека, когда дело касается сексуальных утех, поэтому в качестве иллюстрации к выражению «любой каприз за ваши деньги» приведу только один пример, описанный доктором М. Кузнецовым:
«Один дряхлый, физически истощённый мужчина своеобразно прибегал в Москве, в одном из лучших домов терпимости, к следующему способу, возбуздавшему у него эрекцию полового члена: он являлся в дом терпимости, раздевался донага, ложился в постель в спальне какой-либо девушки, где две проститутки, одетые в одних только рубашках, каждая с огромным пучком розог в руках, становились с обеих сторон кровати и немилосердно секли старика по его nates[118], до тех пор, пока у него не происходила эрекция. Несмотря на всю прелесть подобного наслаждения, старик всегда кричал и плакал, но по совершении акта уплачивал проституткам по 25 рублей каждой»[119].
К сожалению, всё, что творилось за закрытыми дверями, не всегда было безопасно для жизни и здоровья проститутки. Случаи избиений и телесных издевательств щедро оплачивались гостями публичных домов, и содержательницы за достойную, по их мнению, плату могли на многое не обращать внимания. Более того, и со стороны хозяйки в целях запугивания применялись подчас довольно жестокие методы. Исследователь проституции в городе Плоцке А. Н. Дружинин в своей работе описывал дом терпимости семейства Г., мужа с супругой, которые ранее содержали такое же заведение в Америке и привезли оттуда двух громадных бульдогов. Автор, рассуждая на тему, зачем в борделе такие собаки, в
