Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов
В пользу того, что ритуалы приема гостя были направлены на разрушение вредоносной магии, свидетельствует и упоминавшееся выше сообщение Гельмольда о том, что "если же кто-нибудь" у западных славян "будет замечен в том, что отказал чужеземцу в гостеприимстве, то дом его и остатки разрешается предать огню…"[216]. Таким образом, человек, отказавший гостю, не заключил с ним родство по пище и питью и, тем самым, не смог нейтрализовать враждебной магии. Его имущество, а вероятно, и он сам, оказались, тем самым, "испорченными". С целью нейтрализации враждебного воздействия чужой магии, "зараженное" имущество предавали огню. Естественно, что поставивший под угрозу благополучие единоплеменников — "бесчестный, презренный и заслуживающий общего посмешища человек".
Институт гостеприимства способствовал и такому распространенному у варварских народов явлению, как предоставление приюта тем, кто лишился крова и поддержки на родине, кому угрожала там смертельная опасность. У славян часто находили спасение и радушный прием вожди и представители знатных фамилий соседних племен, потерпевшие поражение в борьбе за власть дома. Так, по сообщению Прокопия Кесарийского, правивший лангобардами Вак, желая передать престол собственному сыну и отстранить от наследования власти своего племянника Рисиульфа, добился ссылки последнего. Тот бежал к варнам, у которых проживали два его сына. Вак подкупил варнов, и они убили Рисиульфа. Один из его сыновей умер, а оставшийся в живых, Ильдигис, нашел спасение у славян. Во время разразившейся войны гепидов с лангобардами, он прибыл в распоряжение первых с большим отрядом, состоявшим из своих соотечественников и склавинов. Этой акции, видимо, предшествовали серьезные переговоры, так как, по словам Прокопия, "гепиды надеялись возвести" Ильдигиса "на царство". Однако после заключения договора между лангобардами и гепидами Ильдигис вернулся к славянам вместе со своим отрядом и добровольцами из гепидов[217].
Спустя почти два столетия, другой лангобард, фриульский герцог Пеммо, после того, как разгневанный король Лиутпранд отобрал у него герцогство, задумал, вместе со своими людьми, бежать "в страну славян". Бегство не состоялось, так как сын и преемник опального герцога умолил короля вернуть ему милость. Последовавшие затем события показали, что лучше бы Пеммо и его сподвижники бежали к славянам, так как по прибытию к королю они были заточены[218].
Нередко славяне принимали у себя и обеспечивали приют более крупным группам иноплеменников. "Хроника Фредегара" донесла до нас рассказ о драматических событиях начала 30-х гг. VII в., когда, в результате раздоров в Аварском каганате из Паннонии вынуждены были бежать побежденные булгары ("9 тысяч мужчин с женами и детьми"). Они обратились к королю франков Дагоберту с просьбой принять их на жительство. Король, отправил их на зимовку в Баварию. Рассредоточенные по домам баваров, булгары, "в одну ночь", по приказу Дагоберта, были убиты "с женами и детьми". В этой резне смогли выжить лишь Алциок "с семьюстами мужчинами с женами и детьми", которым удалось спастись "в марке винидов. После этого он со своими людьми прожил много лет с Валлуком, князем винидов"[219].
Много времени спустя, в конце Х в., датский король Гарольд, тяжело раненый, спасаясь от врагов, бежал в "знаменитый город славян" Волин, где, "вопреки ожиданиям", был дружелюбно принят язычниками[220] и т. п.
Значительная часть "чужаков" прибивалась в славянские племена во время боевых действий в составе рабов и перебежчиков. Вследствие особенности рабства у славян[221], многие из невольников, по истечении определенного срока, получали свободу. Часть их возвращалась домой за выкуп, часть же оставалась на положении свободных и друзей.
Многие из них проникались интересами новой родины. Не случайно Маврикий Стратег указывал на необходимость "надежно стеречь" "так называемых перебежчиков" из числа бывших ромеев, которые могли из-за благосклонности к славянам дать неверные сведения византийскому войску[222]. В то же время подобная практика отношения с чужаками нередко, видимо, выходила боком гостеприимным славянам. Известен случай с одним из гепидов, жившем у славян и предавшемся ромеям. Новым хозяевам он помог не только ценными сведениями, но и конкретным делом. Введя в заблуждение славянского вождя Мусокия, он организовал переправу византийского отряда через реку и тайное ночное нападение на ничего не подозревавших славянских воинов. "Варвары" были перебиты сонными, а Мусокий, не протрезвевший еще от устроенных им накануне поминок по усопшему брату — взят в плен[223].
Впрочем, и славяне не всегда отличались гостеприимством и дружелюбием в отношении прибывавших к ним иноземцам. Даже послы, отправляясь в "славинии", не всегда могли быть спокойны за свою жизнь. Менандр Протектор оставил нам интересные известия об аварском посольстве "к Даврентию и к тем, кто возглавлял народ" с требованием подчинения и уплаты дани. Гордый отказ славянского вождя[224] — с одной стороны, высокомерные речи послов — с другой, переросли во взаимные "оскорбления и грубости". В результате страсти накалились настолько, что "славяне, не способные обуздать свою досаду" убили послов[225].
Впрочем, вряд ли этот эпизод со стороны славян безоговорочно можно считать нарушением законов гостеприимства и неприкосновенности послов. Авары прибыли к ним с оскорбительным требованием, вели себя дерзко и вызывающе. Они вполне могли нарушить ту или иную запретную у славян норму поведения. Кроме того, убийство послов являлось своеобразным ответом хагану на его требования, в смысле отказа и решимости бороться до конца. Подобная практика была не редкой. Те же авары, по сообщению Менандра Протектора, несколько ранее предали смерти антского посла Мезамера, прибывшего к ним с целью выкупа пленных[226]. Ведь тогда в межплеменных отношениях главным источником права была сила, а главным решением споров — война. Авары чувствовали силу перед антами, поэтому и не церемонились, нанося им как можно более сильное оскорбление. Характерно, что каган, в качестве личного оскорбления воспринял не только убийство славянами его послов, но и отказ платить ему дань[227]. Поэтому отказ от уплаты дани уже сам по себе вел к войне, что славяне хорошо понимали. Убийство послов, вероятно, являлось своеобразной демонстрацией решимости противостоять угрозам авар, демонстрацией своей уверенности и силы. Самонадеянность склавинов и Даврентия понятна. По словам Менандра Протектора, до того времени славяне опустошали ромейские пределы, их же земля не подвергалась вторжениям других народов[228].
При оценке указанных событий,
