Политические сочинения. Том I. Личность и государство - Герберт Спенсер

Была ли необходимой наша война с Китаем? А с Афганистаном? А с Сирией? А с Францией? Была ли необходима война с Америкой?[74] Нет. Быть может, мы могли бы сказать, что воюем по необходимости, если бы отражали вторжение, – но ни в каком ином случае; а на этот счет Англии практически нечего бояться. Тем не менее пусть даже такое событие и невероятно, давайте в порядке дискуссии допустим, что мы поссорились с каким-то иностранным государством, и оно напало на нас. Тогда возможны два варианта – либо мы отражаем нападение, либо нет. Многие в подобных обстоятельствах ожидали бы вмешательства Провидения; другие пошли бы по пути пассивного сопротивления. Однако, не удовольствуясь ни тем ни другим, давайте представим, что необходима активная оборона. Ее можно осуществлять двумя способами. Либо вся нация как один встанет на защиту родины независимо от государства, соберет военный совет, добровольно выделит средства и сделает все прочие необходимые приготовления; либо же само государство должно, как и прежде, взять дело целиком в свои руки. Первый из этих вариантов может показаться неосуществимым; но есть подозрения, что к такому выводу нас приводит следование априорным суждениям, а вовсе не разумные соображения. Дикие народы очень часто воюют друг с другом, не имея руководства в лице какой-либо формальной исполнительной власти. Да и в цивилизованных странах мы видим примеры того, как повстанцы ведут успешную войну против правительства. Следовательно, от такого высокоорганизованного общества, как наше, мы вправе ожидать куда более эффективного сопротивления! Но даже если мы признаем неосуществимость этого варианта и предположим, что в подобных случаях необходимо вмешательство государства, – что из этого следует? Ущербность нашего определения и соответственно отказ от предлагаемого нами учения? Ни в коем случае. Как бы странно это ни показалось, допущение такой возможности нисколько не вредит нашей теории. Выше мы рассматривали обсуждаемый вопрос применительно к одной только Англии, потому что приводимые нами примеры относились исключительно к сфере внутренней политики; но в данном случае, когда затронуты международные отношения, мы уже не имеем права ограничиваться такой узкой областью. Некоторые нравственные законы не могут вступить в полную силу, не получив всеобщего признания; они не соответствуют текущему состоянию вещей, и о них нельзя судить, исходя из произвольных стандартов, которым эти законы якобы не соответствуют. Если какая-то часть человечества поступает согласно определенному принципу, но вынуждена нарушать этот принцип при взаимодействии с другой частью, которая руководствуется другими принципами, то, исходя из этого, объявлять этот принцип ущербным было бы совершенно нелогично. Лишь справедливое испытание нашей системы в условиях ее всеобщего признания позволяет проверить ее на наличие внутренних противоречий. Итак, предположим, что все нации ограничили полномочия своих правительств отправлением правосудия; тогда агрессивные войны прекратятся, но раз прекратятся агрессивные войны, то и в оборонительной войне не возникнет нужды. Отсюда мы видим, что, признавая необходимость государственного вмешательства в случае вторжения, мы не противоречим выдвинутому нами определению. Допущенное исключение вызвано не врожденными изъянами нашего принципа, а ограниченной сферой его применения.

Подведем итоги.

1. Война – это великое зло, и тот факт, что предложенное нами определение не допускает войн, служит сильным аргументом в поддержку этого определения.

2. Лишение наших правителей полномочий на ведение войн было бы одним из самых эффективных средств для скорейшего приближения того времени, когда «не поднимет народ на народ меча».

3. Единственная война, которая может считаться необходимой, – сопротивление вторжению, которое в наших условиях крайне маловероятно.

4. Даже при допущении того, что нападение на наши берега сделает необходимым вмешательство государства, такое исключение доказывает не наличие изъяна в нашем принципе, а лишь чрезмерную узость сферы его применения.

Письмо VI

Камнем преткновения на пути к проповедуемому нами состоянию, когда единственной задачей государства остается отправление правосудия, кое-кому может показаться колонизация. Можно предвидеть вопрос: что будет с нашими колониями без управления и защиты со стороны государства? Думаю, факты говорят сами за себя – колониям это пойдет только на пользу.

Проблема колоний естественным образом распадается на три отдельных вопроса – интересы метрополии, интересы колонистов и интересы коренных жителей. Вначале рассмотрим вопрос об интересах метрополии.

История древних народов однозначно демонстрирует нам, что богатство общества не зависит от захвата новых земель; наша собственная история также дает нам обилие аналогичных примеров, а текущий опыт во всех отношениях подтверждает такой вывод. В первую очередь можно сослаться на всем известный пример Соединенных Штатов. В качестве колонии эта страна была для нас обузой; расходы на управление ею намного превышали доходы от торговли с нею, однако, превратившись в независимую державу, Соединенные Штаты стали для нас источником огромной прибыли. В той же позиции по отношению к Англии, в какой ранее пребывали США, сейчас находится Канада; она расположена так же далеко от нас, и, принося более значительную коммерческую выручку, чему способствует и насаждение цивилизации, тем не менее, подобно своему прототипу, не компенсирует затрат на ее содержание. Можно вспомнить также Индию. Баланс поступлений и расходов Ост-Индской компании демонстрирует, что и эта колония не окупает вложенных в нее средств; наши колоссальные владения на Востоке приносят нам одни убытки. Но, несмотря на эти и многие другие примеры, общепризнанным остается мнение о том, что обширные территориальные приобретения равнозначны богатству.

Нам говорят, что, монополизировав колониальную торговлю, мы приобретаем более обширные рынки для нашей продукции, и это не может не служить источником огромной прибыли. Такая гипотеза кажется вполне правдоподобной, однако же она не менее ошибочна. Мы монополизируем торговлю с колониями в двух случаях: либо если можем поставлять в колонии потребляемую там продукцию по более низкой цене, чем какая-либо другая страна-производитель; либо если вынуждаем колонии покупать у нас эту продукцию, не давая приобретать ее на стороне за меньшую цену. Если мы в состоянии перебить цену других производителей, то очевидно, что могли бы остаться эксклюзивными поставщиками и в случае получения колонией независимости. Если же мы не в состоянии перебить чужую цену, то легко показать, что косвенно причиняем себе ущерб, перекрывающий те выгоды, которые приносит нам монополия. Ведь если колонисты покупают наши товары, мы должны взамен брать их продукцию – они не в состоянии платить нам деньгами. При этом цена на те товары, которые они меняют на наши (естественно, при условии постоянного спроса), зависит от затрат на их производство в колонии, а затраты на их производство, при прочих равных условиях, определяются ценами на товары, которые колонисты вынуждены покупать. Если обе стороны договорятся иметь дело исключительно друг с другом, а одна