В верховьях «русской Амазонки»: Хроники орнитологической экспедиции - Евгений Александрович Коблик

По соседству с эвриалой, вперемешку с розетками и рогатыми коробочками водяного ореха чилима плавали овальные слизистые листья бразении Шребера, еще одного краснокнижного выходца из азиатских тропиков и субтропиков. Она тоже зацветала – скромными пурпурными цветочками, над которыми порхали стрекозы-красотки с темно-синими крылышками. Пейзаж пруда в целом походил на фотографию какой-нибудь амазонской старицы либо на иллюстрацию к «Неукротимой планете» Гарри Гаррисона.

Борис Константинович родился в Пошехонье Ярославской области и часто с гордостью и некоторым вызовом говорил: «Я – пошехонец!» (Со времен Салтыкова-Щедрина пошехонцы слывут отсталыми и туповатыми людьми – эталонными жителями захолустья.) После срочной службы на Тихоокеанском флоте он влюбился в Дальний Восток и в 1939 г. оказался на Бикине вслед за старшим братом Леонидом, ставшим известным в крае охотником и пасечником (в честь него даже речка названа).

Окончив два педагогических вуза – во Владивостоке и Уссурийске, Борис начал работать учителем биологии и географии, преподавал и был директором в школе-семилетке удэгейского поселка Сяин, затем – в школах Нижнего и Верхнего Перевалов. Сколько встреченного нами в странствиях по Бикину народа при его упоминании расплывалось в улыбке и произносило: «Мой учитель!» Особенно благодарны ему были удэгейцы и нанайцы старших поколений, нередко они совершенно серьезно называли Бориса Константиновича «наш белый вождь». И добавляли: «Из темноты вытащил, на самом деле!» И преемников на педагогическом поприще он воспитал немало – начиная с дочери Ирины, по сию пору учительствующей в Верхнем Перевале. Юра же пошел по научной стезе, совмещая ее с искусством фотоанималистики. А вообще семейный клан Бориса Константиновича разросся до полутора десятков человек, одних внуков родилось пятеро. А с племянниками, приемными детьми и их семьями – вдвое больше.

«Белый вождь удэгейцев» был не только талантливым педагогом, но и замечательным разносторонним натуралистом. В 1948 г. Борис принял участие в полуторамесячной экспедиции на горный массив Коенини и в верховья Бикина под руководством известного дальневосточного энтомолога и биогеографа профессора Куренцова[31]. Экспедиция состояла из пяти исследователей и двух опытных проводников-удэгейцев из родов Пеонка и Геонка. Передвигались на батах, улемагдах (оморочках) и пешком, изучали фауну и флору, занимались метеорологическими и фенологическими наблюдениями, давали названия открытым ими географическим объектам. Спустя больше 30 лет Борис Константинович снова посетил эти места, уже по-семейному – с учеником и другом Василием Суляндзигой, дочерью Ириной, зятем Мишей, сыном Юрой и невесткой Инной. В этот раз удалось сделать несколько ботанических открытий.

Посчастливилось ему пройти пешком и 40 км от Лаухэ до Улунги по той самой тропе с затесками, по которой зимой 1907 г. шел Арсеньев. Ходил Борис Константинович и от Родниковой вниз до самого Верхнего Перевала, а на лодках забирался вверх от Бурлита аж до Килоу. Лучше него бассейн Бикина, наверное, не узнал никто. Напутствуя нас в экспедиционные походы, он тяжело вздыхал: «Скинуть бы десяток годков – отправился бы с вами!»

Уже будучи заслуженным человеком – действительным членом Русского географического общества, почетным учителем и почетным гражданином Пожарского района, депутатом, кавалером двух орденов, – Борис Константинович продолжал заниматься всеми формами экологического воспитания как местного населения, прежде всего школьников, так и приезжих. Круг его занятий в Верхнем Перевале поражал широтой. Он дважды организовывал музеи (первый сгорел), устраивал фотовыставки, создавал дендрарии и ботсады. Прокладывал экологические тропы и маршруты экспедиций, возглавлял работу школьного лесничества, боролся с браконьерством, выращивал птенцов редких птиц для питомников. Бесконечно проводил экскурсии и беседы, посвященные охране родной природы. Разъяснял, советовал, пытался достучаться до каждого. Все эти годы писал очерки в самые разные издания – от биологических сводок до местных газет.

И все чаще в его словах и строчках звучали боль и протест. Боль от того, что учебники никуда не годятся, а вместо зубрежки лучше было бы вывести класс на сопку или реку, доходчиво и увлекательно объяснять тайны окружающего мира – что, как и почему! А протест против того, что от незнания и безразличия, от стяжательства и корысти подвергаются хищнической эксплуатации природные богатства, бездумно уничтожаются земли и воды, животные и растения. Особенно интенсивно – с пришедшим в начале 1990-х «диким капитализмом», отменившим многие законы, как нравственные, так и формальные.

Переживал Борис Константинович и за Бикин, и за всю страну. Предчувствовал приближение катастрофы. Все более публицистичным, едким становилось его перо. И дожидались своего часа еще не опубликованные рукописи «Правда об удэгейцах», «У карты бассейна Бикина» и другие. А там ведь не только и не столько злоба дня – но и история, философия, лирика…[32]

Невзирая на почтенный возраст, один из последних знатоков и хранителей «русской Амазонки» по-прежнему радовался неповторимым бикинским пейзажам, шуму тайги, голосам птиц и продолжал борьбу за сохранение этого природного наследия. Именно на таких бескорыстных энтузиастах и мудрых старожилах у нас все и держится.

Еще одним хобби Юры были дневные бабочки. Увидев во влажном «кармане» на склоне западной экспозиции розетку листьев гигантской хохлатки с кистью бордовых цветов с продолговатыми шпорцами на высоком цветоносе, он не на шутку возбудился. Гигантская хохлатка – основное кормовое растение гусениц аполлона Эверсманна, редкой горной бабочки. Этот представитель семейства парусников, или кавалеров, имеет широкий ареал – от низовьев Лены, Чукотки и Аляски до Алтая, Монголии, Среднего и Нижнего Приамурья, западно-американского штата Орегон. Изолированные очаги обитания известны на вершинах Хоккайдо, в мощном горном узле Чанбайшань на границе Китая и Кореи. Но вот в горах Приморья эту бабочку пока никто не находил.

Юра отыскал еще несколько скоплений гигантской хохлатки, но ни гусеницы, ни бабочки все не попадались. Лишь на четвертый день, уйдя далеко к подтаявшему леднику на северном хребтике, он обнаружил небольшую популяцию этих аполлонов. Вволю поснимал на цветах и отловил несколько самцов и самок в доказательство своего открытия. Правда, до границ Хабаровского края оставалось всего несколько километров на северо-запад, но факт был налицо: аполлон Эверсманна обитает и в Приморском крае!

Потом нам посчастливилось встречать единичных аполлонов и ближе к лагерю. Небольшая, около 6 см в размахе крыльев, бабочка оказалась занятной. Размерами и красотой узора аполлон Эверсманна уступал обыкновенному аполлону или эффектным аполлонам Памиро-Алая, но