Измена. Игра в чувства (СИ) - Эдельвейс Анна
— Да? А если бы я так сидела, тебя бы это, Василевский, касалось?
Муж отвернулся, стоял, раскачиваясь с пятки на носок, засунув руки в карманы. Я отлично знала эту привычку мужа. Он всегда так делал, когда думал над ответом.
Я напирала:
— Прикинь, Иван, заходишь ты в кабинет к своему другу, к Иванишину, а я у него на столе. Увидела тебя, слезла со стола, и пуговки на блузке застёгиваю.
Муж просто сатанел, цвакнул через зубы:
— Иванишин тут причём?
— Иванишин точно ни причём. Просто на память это твой самый мерзкий друг, которого я терпеть не могла. Ну, не про него речь. Про твою красотку. Твоя секретарша вчера на столе своим задним местом на документы печати ставила?
— Элеонора, самой не надоело ерунду нести? Сколько можно молоть одно и то же.
— Столько, сколько нужно.
Мы оба замолкли, я слышала, как он напряжённо дышит. Мужу пришлось расстегнуть пиджак, чтоб дышать свободнее. Я злилась всё больше. В конце-концов я так и не поняла. Зачем приезжать, если сам ничего не объясняет, а я видела то, что видела! Как можно “ЭТО” видеть и понять неправильно?
Нам обоим было не просто. Мы как две рыбы на берегу бились в судорогах, пытаясь жить дальше, обоим хотелось вернуть то, что раскололось вдребезги. Только, если я умирала от обиды, то как раз мой муж вообще не чувствовал себя виноватым. Нисколечки.
У меня постоянно набирались слёзы, я уже устала их вытирать. Просто, чтоб не мучить себя и не плавиться от иссушающей обиды, я проговорила:
— Уезжай, Иван, просто оставь меня в покое.
— Хорошо, — он вдруг легко согласился. — Ты только перестань плакать. Вон, как нос распух. Я уеду, ты успокоишься и вернёшься. За дочь я с тебя спрошу строго. Маша — это моя жизнь. Машу завтра с утра в сад, поняла?
— Секретаршей командуй.
Чисто тупая мужская схема: отец хозяин своих детей. И шантаж матери ребёнком самое то! Кажется, у моего мужа тот же самый бред в голове, что и во всех кино у мужчин, пойманных на горячем. Недаром же он набросал для меня примитивный план: ребёнка в сад, сама чтоб успокоилась, забыла про развод и домой. А, да, чуть не забыла — ещё могу прикупить побрякушки и простить его косяк. Всё, всех помирил.
Все мужики одинаковые. Ну тупые же! Сколько я слышала от приятельниц, проходящих через развод, у всех одно и то же. Мужья обязательно цеплялись за детей, в суде били себя пяткой в грудь и требовали детей себе. А после развода приставы с собаками бегали за теми же мужьями, выдавливая из них алименты.
И всё таки меня обуяла паника. Если Иван включит упрямого осла и начнёт со мной драку за Машу, мне будет нелегко. Положа руку на сердце скажу: Маша обожает своего папашу. Он в дочке души не чает. И что? Что делать?
И надо же, именно в этот момент из за дома показалась Машенька. Свеженькая, румяная, в жёлтом платьице, с туго заплетёнными косичками, она бежала к нам, что-то прижимая к груди:
— Папа, смотри какой у бабушки есть котёнок!
У неё в руках копошилось что-то рыжее с мутно-голубыми глазками и нещадно пищавшее кошачьим матом. Иван присел:
— Моя бусинка, иди ко мне, — он двумя пальцами подхватил кота, брезгливо сунул его мне в руки, (я видела, мужа передёрнуло, он терпеть не мог кошек), — Пусть мама киску подержит.
Сам подхватил дочку, кружил, целовал, смотрел на неё, насмотреться не мог. Она довольно быстро вырвалась,
— Папа, я отнесу котика к маме кошке, а то она будет волноваться.
Маша чмокнула отца в щёку, схватила кота и умчалась. Вот так запросто променяв своего папеньку на мяукавшее создание. Иван смотрел ей вслед:
— Ты подумала о моей дочери, Элеонора? Как ты объяснишь Маше где её отец?
Я спокойно повернулась к мужу:
— Василевский, даже не думай меня шантажировать тем, что я виновата перед своим ребёнком, — я поплотнее запахнулась в кардиган. Вечерело, ветер немного остудил моё зарёванное лицо:
— Спрашиваешь, как Маше объясню? Так, как ей надо слышать в пять лет: мама сказала, что будем жить без папы, потому, что у папы другая жизнь. Всё. А вот эти сопли что подумает ребёнок и осудит меня как мать, это во-первых, не её ума дела. А во-вторых за её жизнь несу ответственность я, мне и принимать решения. Кстати, она только что тебя на кота променяла.
— Что ты этим хочешь сказать.
— Только то, что детям место в песочнице. И орать на весь мир, что я зарою себя в твоих изменах ради ребёнка, так это полная чушь. Я за своего ребёнка жизнью пожертвую, если надо будет, зубами вырву для неё лучший кусок, но испортить себе жизнь во имя кого-то не позволю.
— В любом случае ты, Элеонора, как бы не хорохорилась, Маша моя и я вас не отпускаю. Перебесись и возвращайся.
— Нет. У меня другие планы на жизнь.
— Давно?
— Со вчерашнего вечера.
Он зло прошипел:
— Ясно, уже всё продумала.
— Ну, ещё не всё. Сначала определюсь с жильём, с работой…
Иван махнул рукой, так, будто ему надоело всё это слушать. По его лицу я поняла, что ему осточертело и он потерял терпение. Осмотрев двор моей тётки, окинув взглядом полуразвалившийся сарай за домом, невзрачное крыльцо, Иван помотал головой:
— Какого ты делаешь в этой забытой Богом дыре. Тут скоро всё развалится. Смотри, ступени прогнили, ноги можно поломать. Немедленно домой, ещё Маша блох наберётся от этих чёртовых кошек.
— Тебя, Иван, должны другие блохи интересовать. Иди сам проверься, и дустом рот сполосни. Мало ли, какие блошки-ман**вошки бывают у красавиц под юбкой.
— Элеонора, ты постоянно съезжаешь на одно и то же. Знаешь что, у тебя тоже дофига минусов. Застряла в доме как хомяк в клетке, вот и бесишься.
— Может я и хомяк, но я очень продуктивный хомяк. У меня собственные деньги, профессия. И в клетке я потому что ты меня в ней закрыл. Сколько раз меня приглашали на конференции, ты мне что говорил? Нет!
Если помнишь, у меня за плечами петербургский универ, я специалист по потреблению и распространению произведений искусств и студенткой именно у тебя в отделе проходила практику. И, кстати, я была твоей секретаршей. Что, собственно и сейчас мне не мешает стать ею в приличной компании?
У Василевского буквально снесло крышу:
— Что?! Секретаршей? — он стал малиновым: — Да я тебя голыми руками задушу, если ты переступишь порог любого кабинета секретаршей.
— Не суди по себе, гражданин бывший босс и муж. Не все такие мерзавцы, как ты. Причём, инициатива влезать на стол и махать ногами принадлежит женщине. Не захочет, не полезет.
— Элеонора, какая работа к чертям. Я даю тебе денег столько, на десятерых хватит.
— Как только моё обручальное колечко наденет твоя побирушка, всё изменится. Ты будешь содержать другую женщину. И вот там тебе реально придётся постараться, — я расхохоталась: — Ту секретаршу деньгами не остановить, наверное. Мастерство раздвигать ноги деньгами не запретишь.
— Бесполезно с тобой говорить, надеюсь, к утру ты остынешь. Завтра домой и не зли меня, мне некогда бегать за тобой, я занят.
Я развернулась и пытаясь унять разрывающееся от обиды сердце пошла в дом. Занят он. Знаю я, чем он занят. Завтра я тоже буду занята и уверена, ему не понравится чем!
Глава 11
Только что я подала заявление на развод. Теперь надо будет искать адвоката. Но это попозже.
А пока… Аккуратно выворачивала руль, въезжая в наш элитный посёлок к себе домой.
Надо было забрать вещи, приготовленные домработницей для Маши, её игрушки, рисовалки. Маша привыкла иметь много чего, папа её баловал, покупая всё, во что она ткнёт пальчиком, правда и мне он не отказывал. Наверное, своей белобрысой тоже позволял и покупал всё, во что она тыкала всеми своими местами. (Зараза, зачем я снова о ней вспомнила).
Распутные бабищи, они же нюхом чуют щедрых и женатых самцов. Я вообще теперь уверена, что женщины, лезущие в трусы к женатому мужику это отдельная порода. Я не про тех девчат, которых захватили чувства и снесло крышу от страсти. И не о тех, кто просто мстит мужу. Я о продажных хищницах.
