Сдавайся, это любовь… - Евсения Медведева
– Есть, шеф! – счастливый Ярик выскочил из кабинета, бахнув дверью так, что стакан задребезжал на столе. Правда, через мгновение его наглая мордочка снова появилась, только уже красная от испуга: – Прости, Босс! По привычке.
– Отвыкай. И другим передай, а то я сам на барабанных перепонках играть умею.
Мы всем отделением больше года насиловали Гвоздя хлопками дверью, изводили брюзжащего старика. Заслужил. И придирками, и постоянным террором, и выволочками совершенно на пустом месте. А то, как он стелился перед начальством, было просто феерично отвратительно. Придётся теперь первое время сидеть в берушах…
В руке ожил телефон, но чуда не произошло. Как ни меняй порядок букв, всё равно получалось – Керезь.
– Чибисов, поедем, покатаемся? – Гера всегда начинал с главного, словно жить спешил. И прав был, вместо ненужной «воды» можно получать от всего кайф, не тратя драгоценные минуты на ерунду.
– Это свидание?
– Я у крыльца, выходи, дорогой…
Быстро переоделся, надел гражданку и выскочил из кабинета.
– Оля, если что, я на телефоне, – махнул секретарю. Прошелся по кабинетам, по пути подписав документы, вышел на улицу. После дождя было тихо-тихо. От густой туманной влажности кожа стала липкой, зато дышать было так легко: всю пыльную взвесь и настырный пух прибило, оставляя лишь переполненный озоном воздух.
Прыгнул в машину к другу и закурил:
– Чур, сначала покормить, Гера.
– Чибис, некогда есть. Ты корочки взял?
– Ой… – я округлил глаза, изо всех сил притворяясь тупым пофигистом. – Шучу. Расслабься. Ну? На какое должностное преступление ты меня толкаешь?
– Едем женскую консультацию брать. Без шума и пыли. Кстати, там работает та самая Лисицына…
Наш друг Лёвка Доний влип не по-детски. Юрист в его компании абсолютно точно решила его женить на себе всеми законными и незаконными путями. Ну, из законных – прикинуться беременной, а из незаконных – шантажом заставить его жить с собой. Жалко парня… Такие бабы, у которых клешни вместо рук и банкноты вместо глаз, наводят на меня уныние, тоску и чувство безвыходности. Но для того и нужны друзья, поэтому пока Лёвка отчаянно делает вид, что готов на все условия этой стервы, мы роем землю, пытаясь найти, где собака зарыта.
Глава 38
Мы с Герой наглым образом вошли в кабинет главврача больницы, где состояла на учете по беременности эта хитрожопая дамочка, и уже через несколько минут получили полный доступ к базе данных. Естественно, не очень законно, но зато быстро и действенно.
Признаться, ожидали мы иного результата. Думали, что уже через пять минут поедем вызволять нашего друга из лап этой хищницы, но вместо этого сидели и тупо пялились в монитор компьютера, где в истории болезни значился абсолютно убийственный диагноз – беременность.
– Во дела… – охнул Гера.
– Так, давай, чеши по кабинетам и покажи врачам фотографию нашей обвиняемой. Пусть опознают для начала, потом рыдать будем. А я дождусь главврача и поподробнее расспрошу про эти странные цифры и анализы, – я морщился, пытаясь понять, кто из медиков придумал эту китайскую грамоту, в которой и без врачебного почерка ни хера не понятно.
Когда Керезь вышел, я долистал её историю до самого конца, так и не найдя, к чему бы прицепиться.
Дамочка исправно ходила на все обследования, последнее, кстати, было пару дней назад. Надо Генеральчику позвонить, пусть повнимательнее пробьет эту засранку. Должна она была проколоться где-то. Должна…
Достал телефон и, как-то неаккуратно махнув рукой, ткнул мышкой в дату последнего визита. Меня тут же выбросило в полный список фамилий пациенток, бывших в больнице в этот день.
Я бы, наверное, даже внимания не обратил, если бы в глаза не бросилась уже очень знакомая фамилия.
Курочкина…
Тыкс-тыкс-тыкс… Картина маслом.
Этот день я помню отлично, как раз вернулся из вынужденной командировки с Алтая по делам Керезя, забрал у перекупа обои, нашел в магазине самый нелепый костюм, наспех смастерил пилотку и стоял у подъезда, ожидая мою королевишну. А она? В больнице была? И ведь ни слова не сказала!
Минуту… Я боролся с собой ровно минуту, а потом наглым образом клацнул по клавише, переходя в её историю. Глаза сработали по аналогии. А от того, что я там увидел, у меня отнялись ноги…
Дыхание стало тяжелым, грудным. По рукам заскакали мурашки страха.
Диагноз – беременность пять недель.
Пять недель? Пять…
Так, стоп! Беременность? Моя малыша беременна?
Я машинально вытащил сигарету из пачки, но вспомнив, что, в конце-то концов, нахожусь в лечебном заведении, убрал зажигалку от греха подальше. Так и сидел, вдыхая кислый аромат табака, и пялился на срок, который ну никак не бился с датами в моей голове.
Нет, мы трахались. Я помню. Вернее, это просто невозможно забыть, но каждый раз мы предохранялись. Кроме…
Перед глазами промелькнуло то волшебное утро, когда я так жарко прижимал малышу к балконному окну. Помню её стоны, всхлипы, и это её больнючее признание, что не может иметь детей, помню. Помню… Наврала?
Вопросы тут точно неуместны. Наврала, и точка. Вот оно доказательство! Налицо! Только вот что со сроком? Пять недель? Я мысленно перелистывал календарь с момента нашего знакомства. Но мы тогда точно предохранялись, если только…
Если только моя малыша не носит НЕ МОЕГО ребёнка…
– Вам плохо? – главврач, обонятельная женщина лет пятидесяти, вошла в кабинет и растерянно уставилась на меня. – Побледнели. Воды, может?
– Да.
Пока она набирала воду в пластиковый стаканчик, я быстро сфотографировал историю болезни Люсьен и закрыл её карточку, заметая следы преступления. Только не помогло. Перед глазами будто завис монитор, да ещё так противно рябил, раздражая этим сроком. Пять недель. Пять недель…
– Спасибо, – я залпом осушил стакан и сжал его в руке. Боль пронзила кожу, но сознание все не возвращалось.
Беременна, и не сказала?
Боится?
Ясен пень, как сказать, что моя Чибисова носит не моего ребёнка? Чибисова может носить Курочкина? Нет, ну бред какой-то. Или того упырка из бара? Как его там, Зорин?
Сука! Придушу уёбков. Каждому ноги повыдергаю, а потом скормлю хомячкам на завтрак.
