Птичка для пилота - Евсения Медведева
Работать я уже больше не смогла. И Лина, наблюдавшаяся за всем происходящим из приёмной моего кабинета, силой увезла меня домой. Впервые сбежала из офиса! Бросила все на плечи Глеба и Майечки, как слабачка и трусиха. Сбежала домой, чтобы укрыться от самой себя. Но не получилось…
– Птичка, – Лина вместе с Шаней ходили за мной по пятам, пока я с ведром наперевес в режиме «электровеника» носилась по дому.
– Почему так много пыли? Как мой дом в курятник превратился? – отчаянно натирала дверь, косясь на кровать, что была аккуратно заправлена Максимом.
Ты посмотри, какой чистюля? Постель застелил, полотенце бросил в корзину, зеркало чистое, даже посуду после завтрака помыл, а остатки переложил в контейнер и убрал в холодильник. Ни оставил ни крошки, ни забытой вещи, даже Шаньгу накормил!
– Тань, а хочешь, выпьем? – Лина перехватила мою руку, что пыталась протереть дыру в дверном полотне. – Нажремся до поросячьего визга? А? Давай, подружаня?
– Напоить меня хочешь? Думаешь, я тебе сразу все выдам? – прищурилась, всматриваясь в округлившиеся глаза подруги. – А я тебе и так все расскажу…
– Конечно! Тань! Ну, расскажи, умоляю! Легче станет!
– Какой легче, Лина? – взревела и бросилась на первый этаж, чтобы скрыться в гостевой комнате от воспоминаний.
– Ну, может, бегемотикам твоим полегчает, – хихикала подруга, наблюдая за моими метаниями.
Кажется, только эта комната не звенит нашими стонами, но нет… Я не успела сменить постельное белье, поэтому подушка пахла пьяным цитрусом, окончательно выбив меня из колеи.
– Ты же сама видела, как он ушёл с Игнатьевой! И так ещё аккуратно за локоток её придерживал, словно у меня не офис, а ледовая арена! Да скорее её тонкая шпилька треснет, чем она поскользнётся на деревянном паркете! Какого черта, он её лапал? Вот! В этом все мужчины! Одинаковые. Стоит только самке появиться на горизонте, как они хвост свой задирают.
– Конечно, ушёл! – внезапно закричала Лина и вышла из комнаты. – Ты же сама его в руки другой женщины отправила! И трубки не брала! Забыла, Танечка? А теперь всю ответственность на него перекладываешь.
– Да? То есть это я виновата? Я? – бросилась вслед за рассвирепевшей подругой.
– Тут не важно, кто виноват. Ты мне сама втирала про любовь, понимание и необходимость говорить и договариваться. Что, твой профессионализм лопнул, когда палёным запахло, да? – Лина метались по кухне, включая то чайник, то кофемашину, а потом и вовсе зависла у холодильника. – Ты для себя разберись, Птица, не для него. Для себя! Твои тараканы в голове перекрикивают разум и голос сердца. И вообще, их давно расстрелять надо. Может, у Крылосова есть знакомая «Машенька»? Вот пусть сам с этим и разбирается. Растормошил колонию ползучих, пусть своим тапком размахивает. А я – пас!
– Я ж чокнутая, – фыркнула и села на диван, наблюдая, как неумолимо быстро стрелка приближается к восьми часам вечера. – О каком разуме ты говоришь?
– Танечка, – Лина села рядом, обняла меня крепко и зашептала на ухо, – ты же достойна счастья не меньше, чем твои клиенты. Почему ты этому противишься?
– Ты серьезно? Он же меня чокнутой назвал! Он! Это его слова! – вновь и вновь повторяла то слово, что так больно ударило меня в самое сердце.
– Во-первых, это недостоверная информация, вырванная из контекста. А во-вторых, ты его сдала другой бабе, как товар ненадлежащего качества. Сама знаешь, как это выглядит…
– Как?
– Попользовалась и дальше передала. Не понравилось? Из клиентской службы «Честь мужчины» тебе ещё не звонили? На заседание профсоюза не вызывали?
Я вздрогнула, а яркие картинки сумасшедших выходных замелькали перед глазами. Понравилось… ещё как понравилось, поэтому и жутко. Да, мои тараканы завладели всем, но и разум молчит. Лишь сердце истеричное бьется при каждом упоминании о Максиме.
– Они вошли в ресторан, – прикусила губу, наблюдая, как большая стрелка часов мучительно медленно подобралась к верхней резке.
– Хм, детка, – рассмеялась Лина. – Когда тебя, твоих тараканов и лёгкое безумие это останавливало?
– Думаешь?
– Я думаю, он ждал, что ты прекратишь этот дешевый спектакль. Но вместо этого ты, Птичка-страус, спрятала свою блондинистую голову в песок, позволив какой-то чужой бабе забрать наш Боинг в свой ангар на дэйли-чек!
– Поговорить хотел? Вот сейчас пусть со мной и поговорит! – Пулей влетела на второй этаж, чтобы не передумать, и застыла перед стеллажами гардеробной.
– Не стесняйся, крошечка, – Лина растянулась на кровати, с интересом наблюдая за моими муками выбора. – Отпусти себя.
– Что, не брючный костюм? – сдерживалась я улыбку.
– Скафандр ещё надень!
Руки сами побежали по полкам перебирать ровные стопочки одежды, пока не коснулись мягкости кашемира. Глубокого изумрудного цвета платье расправилось в руках, укоризненно замявшись складкой нетронутости. Купила его года два назад из жадности, правда, сидело оно на мне как несуразный свитер, обтягивая широкие бёдра и подчеркивая размытую талию, поэтому и убрала до лучших времён.
Захлопнула дверь, отгородившись от испепеляющего взгляда подруги. Сняла сарафан и надела платье. Это было чудесно! За последний месяц я, сама того не подозревая, скинула несколько килограммов, причем вполне прилично, потому как мягкая ткань не тормознулась на бёдрах гармошкой, а спустилась к коленкам. Натянула чулки, достала грубые ботинки из закромов и вышла к Лине.
– Отпад, детка… Волосы убери, чтобы шею видно было! Иди ко мне, благословлю тебя и твоих тараканчиков на безумие. Боже, храни мистера Боинга!
Глава 35
Я уже через десять минут выезжала из посёлка, мчась в сторону центра. Мне будто кто-то помогал, потому что пролетела я все на зелёные сигналы светофора. Припарковавшись у гостиницы «Барбадос», я заглушила двигатель и закурила, напряжённо наблюдая за массивными дубовыми дверями ресторана «Бродский».
Какого черта я здесь делаю? Если Крылосов уже все для себя решил, то разве мое появление разубедит его? Как короткое вязаное платье и чулки заставят думать, что я нормальная? Скорее, наоборот… Мысль оборвалась, потому что в дверях показалась до жути красивая брюнетка.
Алена кокетливо держала ворот шубы, шагая по лестнице своими изящными ножками, выныривающими в высоченном разрезе длинного вечернего платья. Максим что-то эмоционально рассказывал, а она заливалась фальшивым смехом, то и дело
