Онлайн - связь - Аля Алая
— Все же властный пирожок, — утыкаюсь лицом ему в шею и тихонько смеюсь, — а я на секунду и вправду поверила, что нормальный.
— Вера, — Захар обхватывает мое лицо ладонями и внимательно рассматривает, — ты же не боишься меня?
— Тебя нет. Скорее собственных чувств. Мне нравится, что я настолько тебе нужна.
Мы немного сидим, играя в гляделки, а затем идем гулять по лесу.
Расслабленно плутаем по дорожкам вокруг озера, изредка переговариваясь. Держимся за руки, бесконечно целуемся и прикасаемся друг к другу.
Затем возвращаемся в дом и вместе готовим обед. Оказалось, Захар в готовке не силен от слова совсем, но он терпеливо нарезает овощи кубиками и шутит, что так скоро и до омлета свой уровень поднимет.
— У нас в доме всегда был повар. Мама готовить не любила, и я вообще не помню ее на кухне. Еда просто появлялась на тарелке три раза в день.
— А твои девушки тебе не готовили? — раскладываю дольки картофеля и курицу, замаринованную еще утром с приправой, в глубокий противень.
— Кофе, омлет или бутерброды, — выложив овощи в миску, Захар принимается наблюдать за мной, — большего не требовалось. У меня сейчас приходящий повар. Готовая еда есть всегда.
— Это удобно, — ставлю блюдо в духовку на нужный режим и принимаюсь убирать за собой, — а у меня мама кулинар, да и папа тоже. Он в моем детстве такой яблочный пирог пек, лучше маминого. Каждый раз, когда приезжаю к ним, готовит плов. Уверена, ты такого еще не ел.
— С удовольствием попробую.
— Когда вернемся, съездим. Я сильно скучаю.
— Ты их очень любишь.
— Да, — в груди начинает немного печь, — они лучшие в мире.
Переживаю, как там папа, не стало ли хуже. И мама наверняка очень волнуется за него. Ночами не спит. Я ее знаю.
— А твои родители? Какие у вас отношения? — ставлю перед Захаром свежезаваренный чай с листиками малины, которые я успела собрать за время прогулки.
— Прохладные, — он подносит чашку к носу и вдыхает пар, — они оба много работают. Отец отдал мне «Элефант», чтобы посмотреть, как я справлюсь. Сам продолжает заниматься еще двумя фирмами. Печать книг малым тиражом и дизайн полиграфии. У мамы дизайнерское агентство. Все связано, так что очень удобно. Правда, видимся редко.
— А в детстве? — прикусываю губу, понимая, что мне Захара становится немного жаль.
— Няни и репетиторы. Мама вообще не склонна была тратить время на игры и занятия со мной. Ей было скучно. Она быстро уставала, раздражалась и сдавала меня нянькам. Сейчас нам гораздо комфортнее вместе.
— Вырос и тоже стал взрослым, — обхожу стол и обнимаю Захара со спины. Обвиваю его шею руками и чмокаю в темную макушку.
— Да, — он ловит мои ладони и целует пальчики, — думаю, вырос я лет в девять. Перестал играть со сверстниками, ударился в учебу, хотел соответствовать родителям. Тогда же и получил свою кличку. Дети перестали находить со мной контакт, сторонились немного, дразнили.
— Мне жаль, — трусь о его макушку носом.
— Я заменил их на репетиторов и нянек. С ними было интересно и удобно. К тому же это все был нанятый персонал, так что дразнить не смели. Просто мило улыбались и спускали мне с рук шалости.
— Шалил?
— Когда становилось совсем скучно. Мазал клеем стул преподавательницы иностранных языков. А историку в портфель наваливал пену для бритья. Со сверстниками начал общаться нормально в старших классах и универе. Так что не совсем все плохо было.
— М-да. Не понимаю, чем тебя привлекла я?
— Ты совсем непохожа на мой обычный круг общения. Плевать Адель на мое мнение хотела. Дула губки и смеялась, отправляла лесом, когда надоедал. Непривычно, знаешь ли. Бодрило.
— Оу, — прикрываю рот ладонью и забираюсь на услужливо подставленные коленки, — а чем понравилась Вера?
— Тоже слала меня лесом. Но уже по-другому как-то. Стеснялась, смотрела с интересом и все равно слала. Обольщала кружевным лифчиком с торчащими сосками.
— Мне было холодно, — прерываю это пламенную речь, — а ты ворвался.
— А что мне, под дверью стоять надо было, когда моя девочка оказалась так близко?
— Сказал бы.
— Ты бы сбежала, я это сразу понял. И наряд твой, мягко говоря, странный, меня заинтриговал.
— Была причина, сам знаешь, — хмурюсь, вспоминая своего бывшего начальника. — Кстати, как там Колесников?
— Все еще в больнице, — Захар кривится, — еще месяц или два будет восстанавливаться. И получится ли сделать это до конца, неясно.
— А его семья, они простили? — спрашиваю с замиранием сердца. Ненавижу этого козла, он все заслужил. Но дети, жена. Как им дальше со всем этим жить?
— Нет. Люда попросила у меня помощи с переездом. У нее брат в Израиле, сможет позаботиться о ней. Яна и Святослав взрослые, будут справляться сами.
— Он остался один.
— Заслужил, Вера. Извини, — спустив меня с колен, Захар вытаскивает телефон из кармана брюк и направляется к выходу, — через пару минут вернусь.
— Хорошо, — растерянно смотрю ему вслед. Звонить могут только по одному поводу. Неужели нашли?
Захар прикрывает за собой входную дверь и долго разговаривает, иногда посматривая на меня через большое окно. Он явно злится и на взводе.
— Мы уезжаем прямо сейчас, — возвращается, хлопая дверью, — у тебя три минуты на сборы.
— Хорошо, — не спорю с ним. Бегу наверх и беспорядочно бросаю в пакет наши вещи. Забираю сумочку с документами. На первый этаж спускаюсь через ступеньку, — поехали?
— Да, — Захар опять на телефоне, — иди в машину.
Механически переставляю ногами и оглядываюсь, слушая, как мужчина матерится в трубку.
— Этот больной
