Любовь не предлагать - Алекс Коваль
Забывая про собственные «боевые раны», протираю глаза ладонями, еще сильнее размазывая тушь, и ковыляю за угол. Едва не обмираю, когда прямо мне под ноги выскакивает маленькое черное пушистое нечто.
Вскрикиваю от неожиданности.
Нечто пугается не меньше моего, отшатываясь.
Становится совестно…
– Э-эй, – шепчу, неловко присаживаясь на корточки, стискивая зубы от боли в разбитом колене. – Малы-ы-ыш. – Складываю губки буквой «о», проникшись сочувствием к этому черному комочку, что оказался маленьким очаровательным котенком.
– Ты чей? М-м? – Тяну руку к животинке, потрепав за крохотными ушками. – Хорошенький такой… чумазенький…
Мелкий, почувствовав человеческое тепло, подбирается ближе. Осмелев, скребет когтями по моим джинсам, забираясь ко мне на руки.
– Откуда ты здесь взялся?
Крепче перехватывая свою находку, встаю.
Ай-яй! Слишком резко, Марта!
Коридор начинает кружиться. Я вместе с ним. Слегка. Хватаясь одной рукой за стену, умудряюсь снова оглянуться. Вокруг ни души. Вряд ли это грязное чудо сбежало из квартиры. Выбросили? Или подбросили?
– У-у-у, изверги бессердечные! Пойдешь со мной, чумазый. Э-э-э, правда, у меня собака есть, пу-пу-пу… – поднимаю мелкого за шкирку, разглядывая, – но, думаю, вы подружитесь. А если не подружитесь, я тебя в добрые руки пристрою. Идет?
Ответом мне служит писклявое «мяу».
– Приму это за «да».
Открыть дверь, будучи в состоянии легкой качки и с вертлявым хвостатым на руках, оказалось задачей не из простых. Тем более что я долго не могла сообразить, в какую сторону нужно крутить этот треклятый ключ!
Вот удивительная штука жизнь, вроде открываю дверь каждый день, да не по разу, а под «пузырьками» в голове чистый лист. Буквально сплошное «плюмс-плюмс-плюмс», пока эти элитные гады лопаются.
С горем пополам попав-таки в квартиру, не включая свет, отпускаю мелкого на пол. Пока зверь со смесью любопытства и испуга осматривается, стараясь держаться на лапах ровно, ибо те у него то и дело норовят разъехаться на скользком полу, я, шипя и корчась от боли, скидываю кроссовки и избавляюсь от куртки.
Одно неловкое движение – и к горлу подкатывает дурнота.
Резко.
Быстро.
Ой-ей…
Лечь.
Срочно лечь!
Держась одной рукой за стенку, врезаясь в дурацкую, наставленную на моем пути мебель, я бреду до спасительной горизонтальной поверхности.
Нащупав мягкую спинку, я победно выдыхаю. Зажмуриваюсь и, подобно мешку с картошкой, валюсь на диван. Все! Впервые за много-много лет своей взрослой жизни лежу и ловлю те самые несчастные «вертолеты». Когда даже с закрытыми глазами ощущение, что все вокруг кружится и летает. Да ты и сам левитируешь где-то под потолком. Пульс разгоняется до запредельных значений. И это ненормально. Сердце грохочет, как будто вкололи лошадиную дозу адреналина. Даже уши закладывает.
Вот теперь мне по-настоящему хреново!
Не-е-ет, пить – это определенно не мое.
Уф-ф-ф…
Переворачиваюсь на бок, подкладывая ладонь под голову.
Жмурюсь. С каких пор мой диван такой удобный?
Да простит меня чумазый, но сегодня ему придется обойтись собачьим сухим кормом и ковриком у двери, ибо если я сейчас встану, то высока вероятность закончить эту жизнь молодой, красивой и страшно перебравшей дорогого французского шампанского. Ладно бы хоть коньяка! Не так бы стыдно перед людьми было. А тут…
Вдох-выдох, Марта.
Вдох-выдох.
Связь с миром потеряна.
Я отключаюсь.
Глава 34
Арсений
Мама слушает внимательно. И, самое удивительное, молча.
Я обрисовываю ей всю ситуацию максимально кратко, мол, познакомились, понравились, решили немного, э-э… повстречаться. Ничего серьезного и курьезного. Просто приятно проводили время. Пока…
– …твой сын-олень все не испортил. Точнее, портить-то я не хотел! Но так вышло, что мой язык снова сработал быстрее мозга, а мое намерение шагнуть на новую ступень отношений ее просто взорвало.
И вот, когда я это озвучил, взорвалась и матушка.
Родительница, совсем как Марта, вспыхнула возмущенно:
– Да кто же так делает-то, Арсений!
Честно? Я охренел. Аж руки безвольными плетьми на стол опустились.
– Да как так-то?
– Бьет прямо в лоб! Никакой фантазии. Вынь ему да положь!
Я растерянно хлопаю глазами:
– Но вы же – женщины – любите все эти «серьезные щи»: семья, дети, брак и прочая ерунда, которую мы – мужики – всю жизнь старательно избегаем. Скажешь, нет?
– Не все! Не все любят. А если и любят, то не умеют переваривать такие предложения вот так, с наскока. Есть женщины, с которыми нужно медленно и изящно, понимаешь? Которых нужно плавно подводить к вопросам совместного будущего, тем более если знаешь, что она не сидит и не ждет тебя с кольцом и в коленопреклоненной позе.
– Так я-то откуда мог знать, что Марта из таких?
– Сынок, ну ты же неглупый мальчик у меня! Взросленький уже. Должен же хоть немного анализировать в своей светлой голове происходящее! Если эта девочка согласилась с тобой исключительно на секс по дружбе, следовательно…
– Господи, мам! – вою, закрывая глаза рукой. – Не говори при мне слово «секс», умоляю!
– А ты у нас с отцом, по-твоему, откуда появился? Из кочана капусты выпал?
– Да, я предпочитаю думать именно так.
– В Советском Союзе секс тоже был! Кто бы что ни говорил.
– Спасибо! Спасибо за информацию. Все, заканчивай. Это была дерьмовая затея!
Тридцатипятилетний лбина, сижу и краснею, как будто мне снова пятнадцать и отец впервые заводит со мной серьезный разговор о методах, блин, контрацепции. Позорище.
Да что уж там! Такую тему с батей я бы переварил. Но мать? Мать в моей голове – святая непорочная женщина!
– Ничего не дерьмовая, а очень даже разумная, – неодобрительно качает головой Ирина Георгиевна. – Кто, кроме матери, даст тебе дельный совет по части отношений с женщинами? Ты у меня, как оказалось, в них совершенно не разбираешься.
– Пока что ты только еще больше загоняешь меня в краску.
– Это потому, что ты резко решил прикинуться подростком. А теперь давай серьезно.
– Валяй.
– Тебе нужно перед этой девочкой извиниться.
– С какой такой радости? – возмущенно развожу руками я.
– С такой, что это ты слишком поспешил и напугал бедную Марфу!
– Марту, – поправляю машинально. – Ее зовут Марта.
– Марту, – повторяет мать. – Отличное, кстати, имя. Редкое.
– И что это даст? То есть… от того, что я извинюсь, ровным счетом в наших отношениях ничего не поменяется. Я просто выставлю себя нуждающейся в ее внимании тряпкой.
– А ты и должен быть для нее – нуждающейся в ее внимании тряпкой! – припечатывает кулаком по столу матушка.
– С хрена ли?! – взрывает меня.
– Арсений, следи за своим языком!
– Прошу прощения, – рычу, – не так выразился. С какой стати – так пойдет?
– А с такой, что твой ритм жизни не каждая выдержит, ясно? Не мне тебе об
