После развода. Первая жена - Екатерина Руслановна Кариди
При мысли, что она больше не увидит мужа, сжималось сердце.
Нет! Стеной поднимался протест внутри. Нет. Пусть будет жив. Только пусть будет жив. А она здесь… разберется.
Желание отомстить смертельному врагу – нормальная человеческая реакция, не так ли? Но месть — блюдо холодное. Не надо ничего делать сгоряча, ибо сгоряча легко ошибиться.
Поэтому сейчас она была предельно собрана, холодна и спокойна.
Палата от коридора отделялась пуленепробиваемой перегородкой. Светопроницаемое стекло полупрозрачное. Сквозь не очень плотно задернутые жалюзи было видно часть помещения и модернизированную больничную койку улучшенной конфигурации. Аня была уверена, что здесь все утыкано камерами.
Как только дверь открылась, находившаяся в палате сиделка немедленно поднялась с места и уставилась на них. Не ждали? Хотелось усмехнуться, такая сейчас паника была в глазах женщины. Но Ане было безразлично, она смотрела только на Прохорова.
А тот действительно был очень плох. Лежал в блоке интенсивной терапии, подключенный к аппаратуре жизнеобеспечения. Весь перевязанный, облепленный датчиками и трубками, синюшно-бледный, но живой. И, похоже, в сознании. Глаза горели, как у крысы, загнанной в ловушку.
Владимир знаком показал ей выходить, секунда, и сиделка пошла к выходу, склонив голову.
- Вызови врача, - безэмоционально проговорил телохранитель. – Пусть зайдет через пять минут.
Женщина вздрогнула, остановившись, потом кивнула и быстро исчезла за дверью. Но прежде успела метнуть в нее острый взгляд. Ане было безразлично.
Она подошла к больничной койке.
Вспомнилось, как они впервые встретились с Прохоровым, когда он «навещал» ее в том доме перед свадьбой. Как он смотрел на нее тогда с высокомерным и глумливым выражением брезгливого превосходства. Словно она грязь под ногами. И как от грязи он намеревался от нее избавиться. Сейчас в его глазах были только страх и ярость бессилия.
Хотелось сказать: «Вот и свиделись снова».
Но Аня просто улыбнулась.
Холодно, одними кончиками губ. Склонилась к нему ниже.
- Узнаешь меня?
Ибо совсем неинтересно беседовать с человеком, если он как овощ.
Прохоров был в сознании. Глаза сверкнули ненавистью, пальцы на руке едва заметно шевельнулись.
- Правильно, - кивнула Аня. – Я Анна, жена Арсения Демидова.
С губ старика сорвалось нечто вроде сдавленного шипения. Да его парализовало! — подумалось Ане. Она чуть отстранилась и предложила, совсем как он ей когда-то:
- Хочешь выйти отсюда?
- Кхххх… - в ответ ей раздался сдавленный полухрип.
Теперь глаза Прохорова забегали, как будто он просчитывал варианты. Надо же, еле живой, а туда же. Думает, она беременная овца, которую легко обмануть? Но тут у нее для него был сюрприз.
- А жить хочешь? – спросила Аня холодно.
Прохоров затих, даше, кажется, дышать перестал, в глазах мелькнуло понимание.
Это хорошо.
- Не бойся, я тебя не убью, - проговорила Аня спокойно. - Что с тобой делать, будет решать мой муж.
Вот сейчас старик натурально завыл, задышал часто, в глазах сейчас горел самый настоящий ужас. Но Аня уже отвернулась и пошла к выходу, кивнув по пути Владимиру. Тот сбросил короткий сигнал, в палату вошли двое из его людей, еще двое встали у дверей палаты снаружи. А она и ее личный телохранитель вышли в коридор.
И как раз вовремя. Прибежал запыхавшийся врач, робко покосился на новых телохранителей, однако не сказал ни слова.
Здесь было закончено.
Из клиники Анна уезжала с неприятным чувством. Наверное, это была просто усталость. А может быть, обычная человеческая реакция. Ведь когда сталкиваешься с тем, что привык считать грязью, остается осадок. Даже если ты прав во всем.
Осадок, бл***.
Она выпрямилась и застыла, глядя в окно. Это всего лишь первый шаг. Один из многих. Ничего, со временем она привыкнет, станет легче.
Главное, чтобы Арсений вернулся вовремя.
- Куда сейчас, Анна Александровна?
Владимир. Телохранитель все это время был рядом. Безмолвный и надежный, без его молчаливой поддержки черта с два бы она справилась.
- Домой, - проговорила Аня.
Мужчина кивнул. Опять повисло молчание, потом она спросила:
- Когда… - пришлось прерваться, неожиданно сдавило горло.
Однако он понял сразу.
- Когда я стал работать с Демидовым?
- Да, - Анна опустила голову, стала поправлять складки на юбке, надо было руки занять чем-то.
Недолгое молчание, наконец мужчина ответил:
- В тот день, когда он отселил вас.
Она закрыла лицо рукой.
Лжец. Господи, какой же лжец. Идиот чертов. Дурак.
Она так ненавидела его тогда, а он, оказывается, ее защищал… Так и хотелось по морде съездить. Но пусть вернется сначала.
Ладно. В конце концов, сейчас она сделала первый шаг. Остальное завтра.
***
Марина Прохорова видела, как уезжала жена Демидова. Кортеж, несколько машин, телохранители. Какая-то жалкая цветочница.
На ее месте должна быть она!
Если бы отец не вмешался и своей дурацкой идеей не испортил ей свадьбу, она бы вышла замуж за Арса. И уж потом эту цветочницу тут больше никогда бы не увидели. Сибирь бы у нее за спиной осталась, летела бы отсюда нищебродка впереди своего визга.
Обидно было безумно, Марину грызла досада. Почему она должна быть пешкой в грязных играх отца?! Стоило вспомнить, как он поступил с ней, злые слезы наворачивались на глаза, а сама она начинала задыхаться от ненависти.
Всему есть предел. Отныне – каждый за себя.
***
Отец не оставил ей выбора, но она все же смогла. Смогла договориться с начбезом, пока тот вел ее по коридору из кабинета отца. Ее ломало от отчаяния, но она проговорила твердо:
- Не вздумай отдавать меня на потеху парням.
А он меланхолично оборонил, оглядываясь:
- Таков приказ.
И пошел по коридору дальше.
Черт… Черт-черт-черт!
- А ты, я смотрю совсем долбак, - Марина презрительно хмыкнула и вскинула на него взгляд. – Совсем не понимаешь, что будет, да? Так я тебе скажу. Завтра отец передумает и отменит свой приказ. Ты же знаешь, как это у него быстро бывает. И тогда ты и твои парни окажетесь в черных пластиковых мешках. В пластиковом мешке никто не разболтает, что трахал дочку босса.
Мужик застыл, злые складки образовались в углах рта. Сам понимал, что дело хреново.
- Что ты предлагаешь?
- Я пойду с тобой, - выговорила наконец Марина. – Но за это…
Она застыла, глядя ему в глаза.
