Анна Тодд - После

Мы друзья? Конечно нет, просто это удобный предлог не возвращаться на вечеринку. По-прежнему стою, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.

– Нет, в мою комнату нельзя. Ты знаешь. Я сейчас буду спать, больше меня не буди. И моя дверь заперта, так что не трать время.

Хардин заканчивает разговор, и я инстинктивно отодвигаюсь. Чувствуется, что настроение у него испортилось, и мне не хочется снова оказаться под огнем. Залезаю на кровать и натягиваю на себя одеяло Стеф.

– Извини, что разбудил, – тихо говорит он. – Это Молли.

– А, – вздыхаю я и ложусь на бок, спиной к стене.

Хардин улыбается, будто догадываясь, что я думаю о Молли. Не могу унять волнение, вызванное тем, что он здесь, а не с Молли, – хотя его поступки не имеют для меня никакого значения.

– Тебе она не нравится, правда? – Он поворачивается на бок и лежит головой на моей подушке.

Я качаю головой.

– Не очень, только, пожалуйста, не говори ей. Я не хочу никаких драм, – прошу я.

Я знаю, что на него нельзя положиться, но надеюсь, он забудет этот разговор.

– Не скажу. Мне нет до нее дела, – бормочет он.

– Да, тебе и правда на нее наплевать, – саркастически говорю я.

– Нет. Я имею в виду, она веселая, и все такое, но иногда очень раздражает, – признается Хардин, отчего мое волнение только растет.

– Ну так, может, тебе перестать с ней спать? – спрашиваю я, повернувшись так, чтобы он не видел моего лица.

– А почему бы мне с ней не спать?

– Я имею в виду, что раз она так тебя раздражает, зачем это делать?

Не хочу слышать ответ, но ничего не могу с собой поделать.

– Чтобы занять себя чем-нибудь, наверное.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Разговор с Хардином о Молли задевает меня гораздо сильнее, чем следует.

Переживания прерывает его нежный голос:

– Иди сюда, ложись.

– Нет.

– Давай, просто полежи со мной. Мне лучше спится, когда ты рядом, – говорит он так, будто признается.

Я сажусь и смотрю на него.

– Что?

Не могу скрыть удивления. Правда это или нет, но внутри меня все плавится.

– Я лучше сплю, когда ты со мной. – Он опускает глаза. – В прошлые выходные я спал лучше, чем сейчас.

– Это, наверно, из-за виски, а не из-за меня.

Я пытаюсь заставить его говорить. Я не знаю, что еще могу сделать или сказать.

– Нет, из-за тебя.

– Спокойной ночи, Хардин.

Я отворачиваюсь. Если он будет продолжать говорить, а я буду продолжать слушать, то снова попаду в его силки.

– Почему ты мне не веришь? – шепотом спрашивает он.

– Потому что ты всегда так делаешь: сначала подманиваешь меня ласковыми словами, а потом отворачиваешься. И в итоге я плачу.

– Я заставляю тебя плакать?

Неужели он об этом не знал? Он видел, как я плачу, чаще, чем кто-либо.

– Да, часто, – говорю я, крепко сжимая одеяло Стеф.

Я слышу, как скрипит кровать, и закрываю глаза – от страха и от чего-то еще. Хардин садится на край кровати и стискивает мою руку, и я говорю себе, что уже слишком поздно, точнее, рано, для четырех утра.

– Я не хотел, чтобы ты плакала.

Я открываю глаза и смотрю на него.

– Нет. Нет, именно что хотел. Это то, чего ты каждый раз добиваешься, когда говоришь обо мне всякие гадости, когда заставил меня рассказать все о нас Ною. И когда унизил меня тогда, в постели, когда я не могла сказать, чего именно я хочу от тебя. Сейчас ты утверждаешь, что лучше спишь, когда я рядом, но если я лягу с тобой, то, проснувшись, ты скажешь, что я страшная или что со мной невыносимо. После того как мы купались, я подумала… неважно. Я столько раз говорила тебе об этом!..

Разволновавшись, делаю несколько глубоких вдохов.

– На этот раз я слушаю.

Его непроницаемый взгляд заставляет меня продолжить.

– Я не знаю, почему тебе нравятся эти «кошки-мышки». Ты сказал Стеф, что мне не поздоровится, если мы снова повстречаемся, и вдруг подвозишь меня до дому. Ты просто повсюду.

– Я не это имел в виду. Не то, что я хочу навредить тебе, просто я… не знаю. Просто вырывается иногда, – говорит он, проводя рукой по волосам.

– Почему ты бросил литературу? – спрашиваю я наконец.

– Потому что ты хотела, чтобы я держался подальше, и я держался.

– Так почему ты сейчас здесь?

Чувствую легкое напряжение между нами. Каким-то образом мы оказались рядом друг с другом, между нашими телами – всего несколько сантиметров.

– Не знаю, – фыркает он.

Руки его то сцепляются, то снова спокойно лежат на коленях.

Я хочу сказать что-нибудь, но если заговорю, то скажу только, что я не хочу, чтобы он был далеко, что я думаю о нем каждую секунду каждый день.

Наконец, он нарушает молчание.

– Могу я кое-что спросить, только хочу, чтобы ты ответила абсолютно честно?

Я киваю.

– Ты… скучала по мне эту неделю?

Это последнее, что я ожидаю услышать. Несколько раз моргаю, пытаясь собраться с мыслями. Надо ответить правду, но страшно.

– Ну?

– Да, – бормочу я, пряча лицо в ладонях только для того, чтобы он отвел их, и от его прикосновений кожа на запястьях полыхает.

– Что да? – Напряженный голос выдает нетерпеливое ожидание ответа.

– Я скучала по тебе, – залпом выдыхаю я, ожидая самого худшего.

С губ Хардина срываются неожиданный вздох облегчения и улыбка. Хочу попросить его отпустить меня – но он заговаривает, и я упускаю возможность.

– В самом деле? – спрашивает он, будто не доверяя.

В ответ я киваю, и он застенчиво улыбается. Хардин способен стесняться? Скорее всего, он доволен ответом, потому что это показывает, как легко обвести меня вокруг пальца.

– Теперь мне можно поспать? – жалобно спрашиваю я.

Он не захочет ответить мне искренней исповедью на исповедь, к тому же действительно очень поздно.

– Только если ты будешь спать со мной. В одной постели, конечно, – улыбается он.

Я вздыхаю и бормочу:

– О, Хардин, мы можем просто поспать?

Поворачиваюсь, стараясь не касаться его. Но вдруг рывок за ноги заставляет меня изумленно вскрикнуть: Хардин поднимает меня с кровати и кладет на плечо. Он не обращает внимания на то, что я пинаю его ногами и умоляю опустить, доходит до кровати и, поставив на нее колено, осторожно кладет меня у стены. Я молча смотрю на него, опасаясь, что, если я буду сильно сопротивляться, он уйдет, чего я не хочу.

Он наклоняется и, подняв подушку, которую я бросила в него, с усмешкой кладет ее между нами, как барьер.

– Теперь можешь спать, все надежно и безопасно.