От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова

находился в замочной скважине с внутренней стороны. Ключ наполовину высунут, поэтому не мешал ей открывать. Никто из соседей не видел, чтобы кто-нибудь, кроме Савельевой, заходил в квартиру или выходил из неё, никто не слышал ни шума, ни крика о помощи. Ножи, которыми (или одним из них — это покажет экспертиза) было совершено убийство, снова же по словам Савельевой, принадлежат ей. Обычные кухонные ножи, не сказать чтобы очень острые.

Выходит, Савельева убила его бывшая жена. Видимо, да, особенно если учесть характер отношений между бывшими супругами и заинтересованность Савельевой в том, чтобы бывший муж оставил квартиру ей с сыном. Но чтобы нанести такие раны — шея перерезана почти до позвонков, — надо быть жестоким, беспощадным и владеть большой физической силой.

Перед глазами возникает тонкое, как у подростка, запястье, бледная дрожащая кисть. Нет. И внешность Савельевой никак «не подходит» для такого ужасного преступления.

У Савельевой есть мужчина. Впрочем, это только предположение. Спрашивать у неё об этом я пока не стал. Пока. И всё же, если предположение не ошибочное, то… ещё одна версия? Тогда многое можно объяснить, в том числе и отсутствие «следов проникновения». Савельева могла дать убийце ключ. Если же никакого мужчины нет и Савельева не убивала, то — самоубийство? Но чтобы совершить над собой такое, надо или иметь огромное мужество, или быть сумасшедшим.

Савельев постоянно пил, но в тот день и накануне был трезвым. На газовой плите стояла кастрюля с варевом, на столе лежали порезанное на кусочки сало, ломти хлеба. Получается, Савельев, перед тем как полоснуть себя по горлу ножом, решил подкрепиться? Абсурд… Савельева утверждает, что она в то утро ничего не готовила, сало и хлеб тоже не резала.

А вообще, хватит ломать голову. Надо дождаться более подробного результата экспертизы, опросить свидетелей, узнать, что нашёл Дубницкий. К нему я, пожалуй, был несправедлив. Дубницкий — стажёр, работает каких-то три месяца. Мне было проще: отец — судмедэксперт, мать — врач. Я с детства видел фотоснимки с мест дорожных происшествий и убийств, а позже наблюдал за работой отца. И всё равно первое время было жутковато, хотя ясно представлял себе, какую профессию выбираю. Кстати, и моя сестра — она учится в мединституте — собирается стать судмедэкспертом. Хочет пойти по отцовской стезе. Отцу хорошо в том смысле, что между ним и матерью никогда не возникало никаких «профессиональных» недоразумений, как у меня. Мать всегда интересовалась работой отца, поддерживала его в трудную минуту. Ей и в голову не пришло бы ставить такое условие: «Я или твоя работа». Наталья же всегда была озабочена только своими проблемами. Учительница. А учителя привыкли командовать… Савельева тоже учительница. Учительница-убийца? А впрочем…

Ну что ж, на сегодняшний день сделано всё необходимое.

Свидетели

Ласько Степан Викторович

Я, товарищ следователь, не люблю много говорить. Одно скажу: Нинкиных рук дело. Мы с Савельевым столько лет на одной лестничной площадке встречаемся. Квартиры наши напротив. Правда, ни они к нам, ни мы к ним не ходили. Всё из-за Нинки… ну Нины Николаевны. Нелюдимая она. Разве что поздоровается и то как бы нехотя. Но мы про ихнюю жизнь всё знали. Пашка сам рассказывал. Издевались они над ним вместе со своим сынком-дылдой. Били его. И сынок бил. Вы только представьте себе: бить родного отца! Однажды даже ребро ему сломал. Пашка тогда целый месяц за бок хватался. Ну, выпивал. Но ведь у нас в посёлке все пьют. Я же сказал: все пьют. Так что? Нас всех перерезать надо? Как Пашку? Жизнь теперь такая паскудная. Выпьешь — и на душе чуточку светлее.

По сути? Встретил я её… Нину Николаевну, кого же ещё? Встретил приблизительно часов около двенадцати. Я как раз выходил из своей квартиры, а она открывала дверь в свою. Она сделала вид, что не видит меня: кто-то насплетничал, что я помогал Пашке выносить швейную машинку и что мы будто вместе её пропили. А я, клянусь, ни сном ни духом. И близко там не был. Минут через десять, не больше (я только успел набрать в ведро песка на детской площадке: ремонт делаю, так для раствора), вижу — она из подъезда выходит. Я сразу заметил, что она какая-то… ну не такая, заторможенная будто. Лицо побелело, глаза бегают, а руки в карманах: то ли ищет она там что-то, то ли что-то кладёт. И потом бегом на улицу. Я сначала думал, они с Пашкой снова поскандалили. Но обычно он следом выскакивал и ругался. А то тихо. Я домой пошёл. Плитку в ванной лепил. И только где-то через час услышал, что Павла зарезали. Хотел зайти посмотреть, но меня ваши, милиция, не пустили. Никого не пускали, кроме понятых. Они потом Пашку и вынесли в покрывале. Вот и всё, что видел. А что подумал?… Думаю, кому это нужно? Он что — бизнесмен какой или мафиози? И врагов тут у него не было. Он спокойный был, когда трезвый. А пьяный, так разве кого матом обложит. Да никто и внимания не обращал: пьяный есть пьяный, а ещё и инвалид в придачу. Дома ж у них вечная война шла. Она его выселить хотела. Всё заявления в милицию писала, а участковому нашему вообще надоела как горькая редька. Она убила. Только она!

Иванникова Инна Иосифовна

Нину Николаевну знаю давно. Ну как знаю? В одной школе работаем лет семь уже. Кабинеты наши рядом. Подругой своей назвать не могу. Характер у неё своеобразный. На первый взгляд Нина Николаевна кажется человеком общительным, коммуникабельным, как сейчас говорят. И пошутит, и посмеётся, и посочувствует. На помощь придёт. Если попросишь. Но коммуникабельность эта… Не знаю, как вам объяснить. Помните, как в страшных сказках: герой, стараясь защититься от нечистой силы, очерчивает себя кругом. Вот и Нина Николаевна, кажется, раз и навсегда оградила себя таким кругом. Только сказочного героя круг тот охранял от нечистой силы, а её — ото всех, кто пытался переступить черту, за которой начиналась её личная жизнь. Только посёлок наш не город: как ни скрывайся, всё равно не скроешься. Не было в ихней семье мира. Да и какой мир там, где водка! А пил Савельев крепко: под скамейками возле дома валялся, а то и посреди улицы. Гонял и Нину Николаевну, и Витю, сына ихнего. Она иной раз придёт в школу такая, будто ночную смену отработала: глаза усталые, руки