Предатель. Мы (не) твои - Мила Гейбатова
– Сергей, это так же неуместно, как знакомить меня с Ритой с твоими другими родственниками. Ты слышал, что сказала мать мальчика? Прости, Демид, но ты не можешь не понимать, что нас оскорбили эти слова.
– Все нормально, я понимаю, – бормочет Волчанский.
У меня такое ощущение, что он и сам не знает, куда себя деть. Все–таки мои родители бывают ужасно непосредственными, неподготовленного человека могут ввести в ступор.
– Нормально, и отлично! – мама хлопает Демида по спине. – Еще чайку, сынок? Ты же не против, если я буду звать тебя сыном?
– Почту за честь. И нет, спасибо, я напился, – еще больше смущается Волчанский.
– Мама! Ты не собираешься допрос устраивать? Тебя не волнуют подробности того, что он натворил? – возмущаюсь я.
– Дело в том, Риточка, я знаю, что он натворил. Я читаю интернет иногда. И на группу вашего города подписана. Я ведь всегда волновалась, как ты там у меня. Мы мало общались раньше, это была моя вина во многом, но без присмотра я тебя не оставляла, – мягко говорит мама.
А я не знаю, что на это ответить.
– Но, получается, – бормочу, собираясь с мыслями, – получается.
– Получается, я могла бы раньше протянуть тебе руку помощи, но я так боялась, что ты мне откажешь, мы ведь все больше ссорились. И когда ты наконец–то открылась я была счастлива.
– Спасибо, наверное, – отвечаю ошарашенная. – Правда, я не понимаю, почему тогда ты первая не выставила Демида за дверь?
– Потому что пожила немного больше твоего и знаю, что хороший мужчина на дороге не валяется. Раз мальчик пришел, значит, совесть мучает, исправить ошибки хочет. И в конечном итоге остается один вопрос. Демид, – мама всем корпусом разворачивается к Волчанскому, – на чьей ты стороне? Глава 60
Такой момент, мое утро сегодня бьет все рекорды эпичности. Мы уже в какой–то третий жанр переметнулись, что–то про гангстеров. Одна банда проверяет лояльность нового члена команды и интересуется, готов ли он бросить свою предыдущую банду и пойти против нее.
– А–хах, – смеюсь, – простите, не сдержалась, – Родители и Волчанский смотрят на меня непонимающе, приходится разъяснить. – Просто вы бы видели себя со стороны. Ты, мама, прямо как отец мафии, а Демид твоя новая шестерка, переметнувшаяся из–за симпатии к дочке отца мафии.
– Хм, а в твоем сравнении что–то есть, ты права, дочь, – усмехается папа, бросая взгляд на Демида с мамой. – Галочка, ты лучший глава мафии, я за тебя!
– Вот кто вас просил серьезный разговор переводить в юмористическое представление? – спрашивает мама, тяжело вздыхая. – Я все пытаюсь вывести мальчика на чистую воду, а вы мне мешаете.
– Меня не надо никуда выводить, я с вами, я готов! – тут же отзывается Демид.
– Еще спроси, что нужно делать, чтобы доказать главе свою лояльность, – улыбается папа.
– Да ничего ему не надо, вполне возможно, он сейчас говорит правду. Проблема в другом, как быстро он переметнется на другую сторону, если между ним и старшими Волчанскими изначально не было сговора, – произношу, бросая мрачный взгляд на Демида. – Я его знаю довольно неплохо, он колеблется на ветру, как тоненькое деревце.
– Надо же, отец меня тоже сегодня сравнил с деревом, сгибаемым ветром то в одну, то в другую сторону. Правда, он был более конкретен, осиной меня назвал.
– Я счастлива, у нас столько общего с твоим отцом, оказывается! – восклицаю без особого энтузиазма. – Толку с этого? Я так и не поняла, чего ты хочешь, Демид? Какой «благородной» целью задался в этот раз? Меня уже не надо спасать, брать ответственность за чужих детей, – усмехаюсь.
– Рита, я хочу быть с вами, хочу к вам в семью, это мое желание. Про чувства не буду говорить, все равно не поверишь. Я не шутил, когда сказал, что в ЗАГСе поменяю фамилию на твою, – отвечает Демид.
– Оригинально, молодой человек, оригинально. Мне прямо захотелось психологией заняться на старости лет, поизучать ваш психотип, такой вы интересный экземпляр, – говорит мой отец.
– Сережа, ты как всегда, – укоризненно качает головой мама. – Мне речь мальчика понравилась, правдива ли она, мы посмотрим. Но меня очень сильно волнуют возможности твоих родителей. Они ведь и впрямь могут попытаться забрать наших малышей. В вечерних передачах такие случаи встречаются сплошь и рядом. Постоянно стращают. Да, по закону они сейчас даже не бабушка с дедушкой, юридически никто, но похищения и прочие гадости случаются в обход таких вещей.
Родители безотрывно смотрят на Демида, я же смотрю на всех троих. И как–то сама собой в моей голове формируется мысль, что Волчанский удивительно гармонично вписывается в нашу семью. Я в его точно не смогла бы так вписаться.
Слегка трясу головой, со злостью прогоняя эту мысль. Нашла, какой комплимент сделать Демиду. Я должна его ненавидеть! Не любить! Хотя бы всегда помнить о том, что он предатель.
А я вписываю его в семью. Глупая дурочка.
Мои родители не олигархи, в нашу семью не так–то сложно вписаться. Это мог сделать любой.
Любой!
А ко мне опять привязался Волчанский.
– Вы правы, возможности у моих родителей есть. Но я решу вопрос, узнаю, что у них на уме, уже знаю в общих чертах, вам не стоит волноваться, – говорит Демид.
А меня не отпускает чувство дежавю. Слишком у нас с Волчанским все запутано, было бы гораздо проще, если бы отцом двойняшек и впрямь оказался Андрей.
Глава 61
– Да ты ж наш шпион, – едко произношу. – Смотри, не запутайся, на чьей ты стороне. Ты уже за двух хозяев играешь. И иди, раз уж в шпионы подался, узнавай, что да как. Я теперь даже гулять не выйду с двойняшками. Напугали и меня своими передачами, где детей крадут на улице буквально из рук матери.
– Нет, дочь, пойдем, наверное, мы, – говорит мама и встает из–за стола. – Я там вам еще плова принесла, твоему отцу он не нравится, капризничает, пусть поголодает.
– Галочка, я не люблю рис, а ты его в меня впихиваешь с завидной регулярностью, – защищается папа.
– Дома поговорим, я все равно деткам хотела что–нибудь принести, Рита любит плов.
– Рита любит всю твою еду, мамуль, – улыбаюсь.
Все–таки забавная пара получилась у отца и матери, очень забавная.
– Потому что сама не любит готовить, – добавляет папа, и мы с ним синхронно смеемся.
Родители целуют двойняшек, обнимают меня и идут в прихожую одеваться. А мне хочется
