Громкий развод - Анастасия Ридд
— Лев Николаевич, а вы рейтинги вообще-то видели? — спокойно спрашивает один из руководителей. Этого мужчину я видела не больше пяти раз за все время моей работы на телевидении. Обычно он предпочитает находиться в тени.
— Конечно, видел, но…
— А Вам известно, из чего складывается заработная плата? — все тем же размеренным голосом спрашивает Павел Геннадьевич. — Ваша и ваших работников?
— Известно, — стиснув зубы и едва сдерживаясь, отвечает Славский. — Одно дело — приглашать артистов и других известных людей, которые добровольно соглашаются на обсуждение щепетильных тем личного характера. И совсем другое — навязывать участие тем, кто этого всем сердцем не желает. Так вот, Аделина — как раз из таких людей. Понимаете? Мы с вами вчера обсуждали этот вопрос.
— Обсуждали, — кивает мужчина.
— Я решил, что мы поняли друг друга, — в голосе Славского отчетливо слышны нотки негодования.
— Я приехал поговорить с Царевой лично. У меня есть, что ей предложить, — серьезно произносит Павел Геннадьевич.
Этот разговор меня буквально отрезвляет. А с каждой последующей фразой Бессонова я убеждаюсь в том, что дни моей работы на этом канале сочтены. В горле застревает ком, а на глазах появляются непрошенные слезы, но я быстро собираюсь с мысли и блокирую эмоции. Не время и не место показывать свою слабость — здесь важна только моя уверенность и решимость.
— Доброе утро! — я наконец выхожу из тени.
Взгляды всех присутствующих устремляются на меня. Глаза Славского и Москвиной излучают один негатив и раздражение, зато Бессонов с интересом разглядывает меня с головы до ног. Его губы трогает широкая улыбка, больше напоминающая звериный оскал. Павла Геннадьевича всегда опасались, и теперь мне становится понятно, почему. Он в самом деле напоминает хищника.
— И вам доброго утра, Аделина, — говорит он, протягивая мне ладонь. — Рад познакомиться с вами лично.
— Взаимно, — отвечаю сдержанно, принимая его руку.
— Я приехал к вам, — говорит Бессонов.
— Лестно слышать, — через силу улыбаюсь я. — Но у меня эфир.
— Я дождусь вас, — любезничает он, а меня буквально тошнит от его излишней учтивости.
Под взглядом Павла Геннадьевича я испытываю неловкость, но этого никто не замечает за исключением Карины — она знает меня как свои пять пальцев. Порой мне кажется, что мы даже больше, чем подруги — будто родные сестры. И отчасти благодаря ее присутствию на съемочной площадке и колоссальной поддержке мне удается провести один из своих лучших эфиров.
— Браво, Аделина! Вы действительно прекрасны в своем деле! — Бессонов демонстративно хлопает в ладоши после слов «стоп, снято». — Дать вам немного времени или пройдем в гримерную?
— Я готова, — быстро киваю.
Не думаю, что предложение Бессонова сможет заинтересовать меня. Какое бы оно ни было.
— Не стану ходить вокруг да около, — начинает он.
— Да, это сэкономит нам время, — соглашаюсь я.
— Вчерашний эфир нового проекта вызвал ажиотаж, а таких рейтингов не было ни у одной из программ, — прямо говорит Бессонов.
— Я видела рейтинги.
— Аделина, вы можете предположить, из чего складывается ваша заработная плата?
— Конечно.
— Отлично. Я предлагаю вам участие во втором эфире.
— Участие? — удивленно переспрашиваю.
— Да, вы не ослышались, — кивает он. — Ведущим останется Егор Москвин, а вы и Эльза станете главными участницами.
— Эльза? — я настолько возмущена и поражена его предложением, что кроме одного слова больше ничего не могу произнести.
— За этот эфир я предлагаю половину вашей месячной зарплаты, Адель, — улыбается Павел Геннадьевич, падая в моих глазах еще ниже.
Вот уж правду говорят — большие деньги меняют сознание. Готова поспорить, что в самом начале своей карьеры Бессонов не был таким. Хотя кто знает.
— Простите, Павел Геннадьевич, но подобные предложения мне не подходят. Я не готова выносить свою личную жизнь на потеху публике, — отвечаю твердо.
— Вы сможете ответить на все ее выпады. Разве вам не хочется этого?
— Публично? Конечно, нет. Я переживаю личную драму и желаю только одного — чтобы меня оставили в покое, — грубо бросаю я.
— К сожалению, у вас нет выбора, — резко выдыхает он. — Сценарий уже в обработке.
— Выбор есть всегда, — прищуриваюсь я, до сих пор не веря своим ушам.
— И какой же ваш?
— Я не готова работать в такой атмосфере. Я качественно выполняю свою работу, Павел Геннадьевич, но то, о чем вы говорите, чересчур, — внутри меня бушует буря эмоций. — Я лучше разорву контракт, чем пойду на такое.
— Аделина, если вы разорвете контракт, то вам придется выплатить большую неустойку, — его голос меняется. Похоже, Бессонов не привык слышать «нет».
— Насколько большую?
— Размер годовой заработной платы. Ваш контракт как раз заканчивается ровно через год.
— Значит, придется платить.
— Пусть будет так. Хорошего дня, — он открывает дверь и, не обернувшись, уходит, оставляя меня с разбитым сердцем.
Теперь у меня нет не только любимого мужчины рядом, но и любимой работы.
Глава 18
Аделина
Если закрыть глаза, очень легко представить, что моя привычная жизнь не сгорела дотла. Легко притвориться. Но стоит открыть глаза и все по новой. Рабочий день, а я сижу дома. Меня нигде не ждут. Кроме Карины никому нет до меня дела, но и она сейчас занята – у нее есть работа, а у меня нет. На столе в кухне лежит конверт, который доставили сегодня из офиса. Я знаю, что внутри моя копия трудового договора и официальная юридическая претензия. Бессонов не лгал, когда говорил, что у моего решения громко хлопнуть дверью телеканала, не поступившись своей гордостью, будут последствия. Финансовые. Но… Не все ли равно?
На тумбочке оживает мобильный. Протягиваю руку, чтобы нащупать трубку, подношу к глазам, испытывая мгновенную вспышку надежды, когда вижу на экране имя Жени Говорова.
– Привет, Жень! Есть новости? – спрашиваю торопливо, приняв вызов.
– Мой коллега смотрит, что можно сделать, Лин, но я бы сильно на это не рассчитывал, – отвечает с сожалением. – Ты сама знаешь, что на телевидении работают акулы. У них все шаги предусмотрены. Тут налицо явное желание либо удержать тебя, либо наказать.
– Понимаю, – говорю тихо.
– Не
