Измена. Горькая правда в наш юбилей - Джулия Голд

Я опустила взгляд, думая о словах мужа, понимая, что промолчать я не смогу.

— Чушь! Ты несёшь сейчас чушь и хочет убедить меня в этой ерунде. У тебя ничего не получится, Дима, так в природе не бывает.

Взгляд мужа был вполне красноречив. Он реально не понимал, о чём я. Мне было несложно, я пояснила:

— Не бывает, чтобы животные или существа одного вида имели разные признаки: самец — хищник, а самка — травоядное, самец полигамен, а самка моногамна. Природа работает не так. Мы, люди, всеядны, и мы полигамны. Все. Просто в нас есть душа, что-то светлое, что даёт нам возможность испытывать особые эмоции и ощущения. А ещё ощущать ценность того, что ты создаёшь, что ты имеешь, что ощущаешь. Я ценю то чувство, которое испытываю к тебе, к детям, поэтому я живу по правилам, которые для нас с тобой едины. Мы договорились, Дима. Видишь это кольцо?

Я показала мужу на пальцы, я всегда носила обручальное кольцо, и сейчас показывала мужу на символ наших обязательств.

— Я договор не нарушала, а ты, Дима, грубо его нарушил. Поэтому мы разведёмся, когда твои немцы улетят. У нас с тобой больше нет семьи, Дима, но есть дети. Так что выздоровеешь, насколько это возможно, и продолжишь искать, чем бы потешить своё самолюбие.

— В смысле? Аня, не глупи. Я тебе на полном серьёзе говорю, я понял, что был неправ, понял свою ошибку. Я не собираюсь заводить другую любовницу. Ты меня полностью устраиваешь, Аня. Я люблю тебя. Да, наша любовь изменилась, но и мы поменялись. Я понял, что ты для меня важнее, и хочу быть с тобой. — Муж говорил с такой уверенностью, что я даже ему поверила. На секунду.

Усмехнулась горько:

— Это сейчас, Дима. Пройдёт максимум год и ты опять поймёшь, что адреналинчика тебе не хватает. Схватишь очередную крутящую перед тобой задницей девицу и опять уйдёшь в загул. Ты же даже не понял, что я тебе только что сказала, ты вообще меня не слышишь, Дима!

Я больше не хотела говорить о нас, как и дальше слушать мужа, поэтому встала со словами:

— Если у тебя всё, то я, пожалуй, пойду.

Взгляд и голос Димы изменился, став резким, повелительным:

— Сядь, Аня! Поговорим тогда про немцев. Ты хотела обсудить наши планы и сроки. Хорошо, давай.

Дима был упорен, и по его взгляду я понимала, муж не успокоится так быстро, даже выслушав меня и получив отказ.

Я видела всё по его взгляду, он даже не понимал, чего я кочевряжилась. Он же извинился!

Ну, ничего, я отступать была не намерена.

Глава 37

Глава 37

Взгляд мужа буравил меня, не давая времени подумать, настаивая на решении. Он с нажимом добавил:

— Меня выписывают через две недели, немцев я планирую пригласить через месяц. Они уже прислали сочувствующие письма и просили не торопиться, приходить в себя. Но это бизнес, и я не хочу упустить такой крупный контракт. Освоимся в доме, я поучусь управляться этим чёртовым инвалидным креслом, налажу график реабилитации, и можно будет вплотную заняться нашей встречей и будущим сотрудничеством.

Я сидела, местами кивала, а сама думала, как бы прожить это время, пока муж будет изображаться верного отца семейства.

Муж начал настаивать, я видела, как он злился, но идти у него на поводу была не намерена. Я видела, он так до конца и не понял, насколько больно мне было. И от измены, и от того, что наша семья пережила. Мы пришли к временному перемирию, и это меня устраивало. Пока что. Мне нужно было выдохнуть: события последних недель изменили жизнь нашей семьи полностью.

Сидеть сложа руки, и ждать прилёта немцев я была не намерена и занималась своими делами, а ещё помогала с временным переездом в загородный дом.

Сын радовал, он очень помогал отцу, а вот Катя… Моя падчерица удивила.

Дима уже переехал и осваивался в доме, я же была в тот день в городе. Катя позвонила, напросилась в гости, а приехав, сначала прохаживалась по кухне-гостиной, но долго не выдержала, села напротив меня и удивила, начав тихо говорить:

— Ты знаешь, я сначала злилась. На всех. На тебя особенно, ведь на папу злиться было бесполезно и чревато. Ну, ты сама понимаешь.

Кивнула. А то, конечно, у Димы где сядешь, там и слезешь, хотя своих детей он любил.

Все эти две недели Катя отказывалась со мной разговаривать, она вообще замкнулась в себе и никого не подпускала. Я дала ей время, ей нужно было побыть наедине с собой и подумать, это я понимала.

— Я понимаю, Кать. Ты мне скажи, ты как? Я знаю, что Прохоровы-старшие приезжали в больницу, у них был разговор с Димой и они пришли к соглашению. Но как ты сама?

Катя горько усмехнулась, отвернулась на несколько секунд, а после порядком меня удивила, закрыв руками лицо и зарыдав.

Я сама подошла к ней, приставила стул, села рядом и обняла, нашёптывая успокаивающие слова.

Мы просидели так недолго, Катя шелохнулась, оживая, и начала тихо говорить, смотря куда-то в одну точку:

— Ты не представляешь, как я злилась на всех, но больше всего на отца. Он не стал меня жалеть, показал все документы, даже дал послушать разговор с Прохоровыми-старшими. Они знали, мало того, сами и намекали сыну, что ему нужна статусная жена. Я подходила идеально, ну, они меня всегда так привечали. Я искренне считала, это потому что я такая хорошая, и они за сына рады. А оказалось…

— Ты сама знаешь, в нашей среде подобное не редкость, Катя. За искренними чувствами тебе в другую сторону. Тебе нужен такой мужчина, чтобы не знал, кто ты такая, нужно его собой заинтересовать. А ты так не можешь и не хочешь. Посмотри, как ты одета? Вон, по украшениям и сумке всё понятно — богатая хорошая девочка, наверняка семья приличная. Так ведь?

Катя достала платок, вытерла слёзы, посмотрела мне в глаза, не отпуская, не давая отвести взгляд, и попросила:

— Ань, я тебя умоляю, мне нужно уехать. Ты права, здесь я словно белка в колесе: подруги и друзья, разговоры, места и прикид, всё должно соответствовать. Я другое хочу попробовать. Ты помнишь, я рассказывала.

Катя потянулась за сумкой и выудила