Развод. Дама non-stop. Когда тебе 40 плюс - Натали Лав
- Лида! - мама открывает дверь и улыбается.
И как-то все страхи испаряются. Это же моя мама. Она меня очень любит и не будет осуждать, что бы я не натворила.
- Мам! - обнимаю её и целую в щеку, - Я кексы твои любимые испекла.
- Да? И где же это? В поезде? Ладно, пошли. Чайник поставлю, - в её словах слышится упрек.
В чем-то справедливый. Надо было давно все рассказать, а не тихушничать. Просто с сиделкой договориться. чтобы рядом побыла.
- Нет. не в поезде. Я в дедовом доме жить буду. Мы с Пашей развелись, - не знаю я, как можно подготовить другого человека к ударам, которые иногда жизнь наносит, не спросясь.
Мама останавливается и разворачивается, окидывает меня внимательным взглядом с ног до головы.
- Ты знала? - спрашиваю я у неё, потому что она не выглядит очень уж удивленной.
- Нет, дочь, не знала. Подозревала, что у тебя что-то не в порядке. Но чтобы так...
Затем отворачивается и продолжает путь на кухню.
- Хоть отступные заплатил? - спрашивает глухо, хлопоча возле чайника.
А вот этого точно маме знать не стоит - как Паша эти отступные платил.
- Да.
- А чего развелся?
- Он развелся? - меня ставит в тупик её формулировка.
- Конечно... Лид - ты ж верная... Ты же сама бы с ним не развелась. Даже не разбогатей он, даже, если б у него проблем была куча, ты б ему так и вытирала сопливый нос чистым платком.
- Мам! - эта характеристика что-то задевает во мне.
- Ну что - мам? Это так всё. Изменял? - они сговорились, что ли, с соседом?!
- Нет. На вольные хлеба захотел...
- Ну, пусть пасется... Орловский рысак... - мамин голос звучит и грустно, и с сарказмом.
- Почему "орловский рысак"? - уточняю я.
- Скоро травой подавится, той, что зеленее, и обратно прискачет.
Передергиваю плечами. Да с чего вдруг?
- С чего ты решила?
- Потому что так жизнь устроена. Мужики, когда добиваются чего-то, начинают страдать звездной болезнью и не ценят того настоящего, что с ними всю жизнь рядом. Рвутся куда-то за ускользающей молодостью. Только жизнь так устроена, что её нужно принимать. А они этого не понимают. Но Пашка - не дурак. Он поймет...
И тут следует очередное откровение:
- Только ты не прощай, Лид. Не твой он человек.
- Почему? - я сейчас себя чувствую растерянной маленькой девочкой. Тогда, когда родители нами воспринимаются, как самые умные и как источник единственно правильных знаний.
Это в чем-то справделиво и сейчас. Мама - у меня мудрая женщина. Но не в той степени, как представляется наивному детскому разуму.
- Твой бы - не развелся. Настоящая связь - с годами крепнет. А имитация - обрывается. Но так и должно быть.
- Мам... А мой отец - он...
Это тема всегда была в нашей семье - табу.
- Не хватило тебе отеческой любви, Лида, - мать с горчинкой улыбается, - Но тут уж ты - прости меня. Твой отец умер полгода назад. Как раз тогда, когда у меня инфаркт случился. И... Виновата я перед тобой. Надо было рассказать тебе про него, чтобы ты не маялась догадками. Но... Я очень его любила, Лида. Дышать без него не могла. А он... Говорил одно, делал другое. Клялся, что тоже любит. Только выбрал богатую невесту и женился. А когда я пришла о беременности рассказывать, то... Я долго не могла решиться прийти к нему с этим разговором. Словно чувствовала. У меня живот уже большой был, когда пришла всё-таки.
Начинаю предчувствовать, что лучше бы я этот ящик Пандоры не открывала. Но уже поздно. Он распахивается. И, ожидаемо, больно бьет крышкой в лоб.
- Так он сказал мне, что, если ума не хватило аборт вовремя сделать, чтобы родила и утопила... После этого я вычеркнула этого человека из своей жизни. А поплохело мне из-за его письма прощального. Его сын ко мне приходил и писульку эту принес. Хочешь, почитать дам. Так вот там, оказывается, он меня всю жизнь любил. И страдал, бедный, кушая золотыми приборами с золотых тарелок. А я... Нет, не любила я его всю жизнь и не ждала. Но он меня так обжег, что никому другому я поверить не смогла. И зря... Настоящая ценность - это жизнь. И её нужно жить, впитывать жадно каждую секунду, смаковать... Потому что наступит тот миг, когда ты будешь уходить и пожалеешь обо всех секундах, потраченных впустую.
На глазах наворачиваются слёзы. Я обнимаю маму со спины. Прижимаюсь губами к её волосам. Она ниже ростом. Я стала большой. И, видимо, скоро стану мудрой.
- Мам... Очень сильно тебя люблю, - шепчу я родному человеку.
- И я - тебя, девочка моя. Я хочу, чтобы ты знала - ни разу не пожалела, что тебя родила. Лида - ты лучшее, что со мной случилось в этой жизни. И папа мой тоже так всегда считал.
Дальше... Мы пьем чай. с кексами.
- Слушай... У Ирины Георгиевны сын ректором в Пешке стал. Хочешь я с ней поговорю? Может, договорится с ним и он возьмет тебя...
Ирина Георгиевна - коллега мамы и её подруга. Они вместе работали, пока на пенсии не оказались.
- Хочу, - просто соглашаюсь я.
Похоже, мечты начинают сбываться.
Домой возвращаюсь в темноте. И вспоминаю, что в саду растет потрясающая антоновка. А я на ней как раз яблоко видела... Такое прям! И так мне этого яблока хочется...
Что я иду в сад, несмотря на время. Спасибо соседской иллюминации - видно всё отлично. Но яблоко высоко. Оглядываю дерево - ветвистое, крепкое. Должно меня выдержать.
И... Лезу на дерево. Ну, а что?!
Добираюсь до заветного яблочка. Срываю его.
И встречаюсь с двумя серыми глазёнками, которые разглядывают меня поверх основательного соседского забора.
- А папа говорит, что девочки не должны лазить по деревьям.
Я немного в шоке, что меня за таким занятием застукали. Потом - и положение неудобное. И это оказалось сложнее, чем было в шестнадцать лет.
И кто эта девочка, я догадываюсь. И кто её папа - тоже.
Реакция на стресс у меня всегда одна - неожиданная.
- Врёт! - уверенно отвечаю я Лизе. Я даже имя девочки запомнила.
И в этот момент подо мной начинает трещать сучок.
