Любовь (не) навсегда. У тебя есть дочь - Мила Гейбатова
Алекс – засранец, все вокруг носятся с его проблемами, а он косячит и пропадает. Совсем не верю я в его причастность к убийству. Если решится благополучно вопрос, выставлю ультиматум.
Пусть еще хоть что–то у него произойдет такое, на с Милой больше не увидит. Может страдать ерундой один, пора завязывать с проблемами.
– Мамочка, папа не приедет? – дочь задает стандартный ежевечерний вопрос.
Как он меня достал, но на ребенка нечего срываться. Она не виновата, что ее мать связалась с парнем, у которого приключений больше, чем у целого десятка среднестатистических людей происходит за всю жизнь.
– Не думаю, котик.
– А где он? Скоро вернется?
И так изо дня в день.
– Мила! Я не знаю, где папа! Пожалуйста, прекрати атаковывать меня расспросами! – все–таки не сдерживаюсь и повышаю голос.
Дочь поджимает губы, но молчит. А я весь вечер испытываю угрызения совести.
Чертов Алекс! Переживаю из–за него, дура, на ребенка срываюсь. Жил бы сам по себе! Появился гад в нашей жизни, как черт из табакерки выскочил.
– Солнышко, не обижайся, мама просто устала, – делаю попытку к примирению. – Я действительно не знаю, где папа, и что с ним.
– Он нас не бросит, я знаю. Он так и сказал, когда ты не слышала, что заберет нас из квартиры и увезет далеко–далеко, – уверенно заявляет дочь. – Не волнуйся, мамочка, тебе не придется больше работать, будешь жить, как тетя Лиза, словно принцесса.
– А–хах, котик, какая ты забавная, – глажу дочь по голове. – И, кстати, тетя Лиза работает, у нее целая сеть салонов красоты.
– Все равно не как ты, не каждый день ходить начальника слушать, тут сама себе королевна!
– Какие рассуждения, это кто при тебе такое говорил? – подозрительно щурюсь.
– Никто. Я сама! – заявляет дочь.
– Ладно, самостоятельная, спать ложись, – целую ее в щеку и укрываю. – Отдыхай, птичка моя.
Ухожу к себе, а среди ночи внезапно просыпаюсь. Сердце колотится, как бешенное, а я силюсь понять, что меня разбудило.
Глубоко дышу, чтобы успокоиться, но все никак. Сажусь на постели, нужно сходить попить водички. Вдруг на кухне что–то падает.
Пульс взлетает с новой силой. Что это или кто это? Животного у нас нет, дом новый, мышам неоткуда взяться. Да и высоко мы живем. Слышала, что крысы карабкаются по канализационным стокам и проникают через унитазы в квартиру, но всегда предпочитала не зацикливаться и не верить в эти страшилки.
И тут новый звук, но этот больше похож на шорох.
Хватаю с тумбочки статуэтку, телефон и выхожу в коридор. Крадусь аккуратно на кухню. Палец готов нажать на номер экстренных служб, а то ведь помимо крыс бывают и двуногие нежданные посетители.
– Черт, – доносится приглушенное ругательство.
Ага, так и есть, животные не разговаривают.
Резко включаю свет и кричу.
– Руки вверх! Вы арестованы! Не двигайтесь, иначе выстрелю!
Несу полную ересь, рука–лицо. Ведь рассуждала правильно, взяла подсвечник, телефон приготовила. И почему в итоге поступила глупо?
– Ауч, – гость ударяется о дверцу шкафа, которая оказалась открыта, и поворачивается. – Ой, Насть, извини, разбудил. Просто так есть хотелось.
Стою и не верю своим глазам. Алекс! С мешками под глазами, осунувшийся и с щетиной, но это точно он.
– Маркелов! – радостно визжу и кидаюсь ему на шею.
Глава 53
Сама удивляюсь своему порыву, но эмоции искренние. И очень хочется его потрогать, убедиться, что у меня не глюки, не слишком реалистичный сон.
– Настюшка, – произносит Алекс с придыханием, – родная моя.
Он нежно гладит по волосам, спускается ниже к спине. Действует крайне осторожно, словно я фарфоровая статуэтка. А я, напротив, с силой стискиваю его, аж лопатки хрустят.
– Где ты был? Тебя разыскивают, в курсе? Как так, почему ты снова куда–то влез? Почему никогда не можешь быть, как все?! – причитаю и не замечаю, что по моим щекам струятся слезы.
Рубашка Алекса незаметно намокает, но нам обоим, кажется, все равно. Мы так и стоим в объятиях друг друга.
– Мелкая, как я могу быть, как все? Это будет неинтересно. И ты меня таким любишь, – усмехается Маркелов.
– Иди ты, – бью его кулачком в грудь. – С чего ты взял, что люблю? – отступаю на шаг назад. – Любила – да, но больше чувств не испытываю.
– Ой, да ладно. Повтори это еще раз, глядя в глаза, – он снова сокращает расстояние между нами и приподнимает мой подбородок. – Потому что я люблю тебя. И всегда любил. И дочь нашу тоже. И не денусь я никуда от вас больше, а вы от меня. Придется твоему макароннику уезжать обратно на родину.
– Он не мой, – торопливо возражаю. А сердечко радостно трепещет от долгожданного признания. И мозг в кои–то веки соглашается, считает, что верить в слова Маркелова можно. – Мила говорила, ты ей сказал, что заберешь нас.
Усмехаюсь. Каким образом он это сделает по уши в проблемах? Очередная сказка. Но такая приятная, и он рядом. А это главное на данный момент.
– Я не услышал, ты меня любишь? – спрашивает Алекс требовательно.
Опускаю на мгновение глаза, перевожу дыхание.
– Как тебе сказать, – делаю театральную паузу, держу ресницы опущенными, – я тебя любила безумно, когда мы встречались. Все ждала, когда же ты сделаешь своей, полностью соединишься со мной. Ты никогда не признавался тогда, но я верила, что чувства взаимны. Пусть и не такие сильные, как у меня, но все же.
– Прости! Я был полным дураком, – он прижимается лбом к моему лбу. – Если бы мог вернуться назад, то набил бы сам себе морду и каждый божий день признавался тебе в своих чувствах!
– Тшш, – кладу пальцы на его губы, – не надо, я верю. Но когда ты предпочел исчезнуть, решив все за меня, я разозлилась не на шутку. А сначала едва не сломалась от горя. Если бы не Лиза, даже не знаю, во что бы превратилась. Она сначала случайно помогла, а потом мы по–настоящему сдружились.
– Я в курсе, что торчу твоей подруге огромный презент в благодарность, – улыбается Алекс.
– Да, еще ее мужу. Он уладил все с Абати. Но с другим – извини, он не будет связываться с криминалом. Я спрашивала.
– Ты просила за меня? – удивляется Маркелов.
– Ага, – краснею от смущения. Почему–то становится ужасно неловко от собственной инициативы.
– И после этого уверяешь, что разлюбила? – щурится Алекс. – Врунишка.
– Есть такое, – киваю и поднимаю, наконец, на него глаза. – Конечно, люблю тебя.
– Я знаю, – он усмехается по–доброму, – и я не виновен, верь мне. А сейчас я
